М.Рощин. Валентин и Валентина
Современная история в двух частях, с прологом
Москва, изд-во "Советский писатель", 1984
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, декабрь 2004


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В а л е н т и н.
В а л е н т и н а.
М а т ь  В а л е н т и н ы.
Б а б к а.
Ж е н я.
Л и з а, мать Валентина.
М а ш а.
Д и н а.
К а т ю ш а.
Р и т а.
Г у с е в.
В о л о д я.
О ч к а р и к - девушка в очках.
К а р а н д а ш о в.
Б у х о в.
П е р в ы й  с т у д е н т.
В т о р о й  с т у д е н т.
Т р е т и й  с т у д е н т.
П р о х о ж и й.


ПРОЛОГ


Скамья в городском сквере. На нее внезапно, словно стая птиц, оседает мимоходом группа молодых людей, по виду вчерашних школьников. Папки, книжки, сигареты, транзистор. Гомонят, смеются, острят. Они молоды, на дворе весна, за деревьями контур города, машинный грохот улицы, солнце. Разговор быстр, перебивчив, небрежен, но спор не так прост, и, в сущности, он станет нервом нашей истории. Мы пока даже не выделим никого из героев, а только послушаем, о чем и как они говорят.

- Да бросьте, какая еще любовь в наше время! И зачем она?
- А мне дико хочется влюбиться! Не могу!
- Не надоело вам?
- Нет, братцы, скоро все будет запросто: понравилась - подошел - спросил: да? И все, вся любовь...
- Дайте мне-то сказать!
- Глупая ты, пойми: любовь закрепощает, начинаются всякие мучения, то, се; любовь - кабала, а секс - свобода...
- Правильно, современному человеку некогда!
- Да отстаньте, само слово-то какое гнусное: секс, секс!..
- Послушайте лучше анекдотик, люди. Приходит муж домой...
- Влюбиться хочу!
- Чес-слово, ты как тот верблюд, который идет по пустыне и думает: что бы там про нас ни говорили, а ужасно хочется пить.
- Минутку, стая! Тише! Я сейчас иду и беру у прохожих интервью: есть любовь или нет и с чем ее вообще едят?
- Ну хорошо, если любовь есть, чего ж я до сих пор не влюбился?..
- Господи, да что вы знаете о любви!..

Постепенно среди всех должны выделиться парень и девушка, которые не отрывают глаз друг от друга,
но тоже острят, иронизируют в общем тоне.

О н. Конечно, правильно, правильно: любовь надо душить в зародыше! А?
О н а. Конечно. Все это романтика.
О н. Точно. Я, может, и влюбился бы, да времени нету.
О н а. Да. Со временем кошмар.
О н. Между прочим, еще Наполеон говорил: на женщину не более получаса.
О н а. А на мужчин и пятнадцати минут много.
О н. Ну-ну уж! Пятнадцать, может, уделите?..

И снова общий разговор - его завершает паренек, изображающий репортера.

- Любовь, братцы, психическая аномалия!..
- Если я умру из-за женщины, то только от смеха!..
- Айда, ребята, чего расселись!..
- А Экзюпери, помните, гениально сказал?..
- Надоели вы с этой любовью...
- Братцы, тихо. Есть интервью. Спокойно!.. Интервью первое. Лукерья Фоминишна, по профессии бабушка, семьдесят три года. На вопрос: "Есть ли на свете любовь?" - ответила: "Чаво такое?" Тише! А ее внучка, Саша, четыре года с половиной, на тот же вопрос потупилась и стала ковырять землю ногой... Тихо! Еще одно. Гражданин, пожелавший остаться неизвестным, когда мы его разбудили на скамейке, на вопрос: "Есть или нет?" - ответил загадочными словами: "На маленькую наберем..."

Все смеются и так же внезапно, как пришли, срываются, уходят, летят. Парень и девушка тоже идут за всеми.
К ним присоединяется паренек с воображаемым микрофоном.

- Молодые люди, что вы можете сказать о любви? Есть любовь на свете или нет?
О н. Как жизнь на Марсе.
О н а. На свете?.. На каком?..

Смеются. Уходят.



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


Какое-то небольшое замкнутое место: это может быть та же скамейка, что в прологе, или скамья в метро,
или чужой подъезд, или уголок магазина, - вокруг огромный город, который всегда становится одновременно и домом
и пустыней для влюбленных. Валентин и Валентина. Она плачет, не закрывая лица. Он как умеет утешает ее.
Зима. Еще темно, но все наполнено и готово к действию.
Нашим героям по восемнадцать лет.

О н. Ну не надо, слышишь?
О н а. Я не могу больше, Валя! Пойми, я не могу... Ой, и зачем это? (Горько.) Любовь!..
О н. Ну не надо, ты что? Ну!.. Ведь все равно счастье, так случилось, ты же знаешь...
О н а. Да. Чем мы виноваты? Ну чем? Почему всегда надо все испортить? Надо врать, прятаться, стыдиться! Когда мне хочется кричать об этом, петь, без конца рассказывать!
О н. Убил бы я всех!
О н а. Так было хорошо, кому мы мешали? Почему надо врать?..
О н. Так было всегда. Ложь начинается там, где появляется принуждение.
О н а. Какое мне дело до всегда! Я живу сейчас, я хочу, чтобы сейчас было хорошо. Господи, что они говорили! Мама, бабушка! Даже Женя...
О н (вздох). Да. У меня тоже был разговорчик...
О н а. Твоя мама совсем другая. Подожди, сейчас расскажешь... А мои просто не слышат, понимаешь? Им сто - они двести! Вот послушай!

Освещается несколько старомодная, в стиле пятидесятых годов, комната. Пианино, часы с боем. Вечерний час. За столом, в кресле, Бабка Валентины, толстая, умная, грубоватая старуха с книгой, тут же Мать Валентины, подтянутая, энергичная, властная, лет сорока шести. Сейчас она нервная и усталая. У зеркала сестра Валентины Женя, красивая женщина лет двадцати семи, она небрежна, иронична, чуть развинченна.

Видишь, семейный совет. Не могу, Валя!..
О н. Ну-ну, не надо! Прошу тебя... Иди.
О н а. Да, сейчас.

Но Валентина не идет, приникает к нему, и они вместе слушают начало разговора.

М а т ь. Ну где вот она опять?
Б а б к а. Ох, господи!.. Придет!
Ж е н я. Ребята, вы меня удивляете. Восемнадцать лет человеку! Да она святая по нынешним временам!
Б а б к а. Угу, старая дева.
Ж е н я. Девчонки уже в седьмом классе бог знает что творят! Спорт, мода, песенки. (Напевает.) Больше знать ничего не хотят!
Б а б к а. Ох, господи!
М а т ь. Не знаю. Я устала от этой пошлости. Есть же у нас другая молодежь, почему с нее не брать пример? Это у тебя в английской школе вундеркинды. По нашему Красному Кресту знаешь сколько доноров среди молодежи? Я одиннадцать лет работаю, а такой сознательности, как теперь...
Ж е н я (наигранно). Ну да, конечно.
М а т ь. Не конечно, а я тебе говорю, что есть. И вас, по-моему, воспитывали как надо...
Б а б к а. Папаша-то был кавалерист! Гусар!
М а т ь. Ну что ты вечно: гусар! Всего два месяца служил в кавалерии. Я Дмитрия, кстати, не осуждаю, он был цельный человек и поступил честно.
Б а б к а. С двумя детьми на руках оставил, честно!.. Когда уж тебя жизнь чему научит?..
М а т ь. Не надо об этом. И жизнь тут ни при чем. Сейчас всем дано все. Почему я, например, всегда тянулась к хорошему, а не к плохому? А у нас не было таких возможностей, как у них. Я даже не смогла закончить институт. Но я старалась, я работала, я росла. Я без диплома, а на мне целое отделение Общества! И все, слава богу, уважают. А вы... вас прямо влечет эта накипь, эта мода.
Ж е н я (якобы не слушая). Да, маникюрчик-то того... Англичане говорят: самое трудное - быть немодным.
Б а б к а. Самое трудное - дурами не быть. (Пыхтит.)
М а т ь. Только о себе думают, только о себе!..
Ж е н я. Ты видела журналы? Слава показывал?.. Это в Лондоне! В пуританской, чопорной Англии!
М а т ь. Оставь! При чем тут Англия, Лондон!..
Б а б к а. Еще Пушкин, Александр Сергеевич, говаривал: что важно Лондону, то рано для Москвы...
Ж е н я. Чего, чего? Неплохо. Надо Славе продать... "Что важно Лондону..." (Смеется.)
М а т ь. Жаргончик! "Продать"!
Б а б к а. Теперь не учителя детей учат языку, а дети учителей жаргону.
Ж е н я. Мамуля! Двадцатый век. Весь мир перевернулся, крутится вот такое колесо!.. Тебе всю жизнь хочется идеальных, возвышенных отношений. Но их нет! Это вам не салонная пьеса. "Ах, графиня, я вас же ву зем!.." Баба, в твое время когда выходили замуж?
Б а б к а. По-разному выходили. Не путай меня с девятнадцатым веком!..
М а т ь. Двадцатый век, двадцатый век! Все зависит не от века, а от человека! Я хочу! Да! И пусть у других как угодно, а с моей дочерью ничего такого не будет!
Ж е н я. А о чем вообще речь? Разве есть симптомы?
Б а б к а. Будут симптомы - будет поздно.
М а т ь. Не будет! Ее надо привести в чувство. А то кончится тем, что она искалечит себе жизнь, бросит институт, будет голодать, плодить нищих.
Ж е н я. Ну кто теперь голодает? Какие нищие?..
Б а б к а. А-а, правда, нищие давно-о не ходят.
М а т ь. Боже, как я устала! Вместо того чтобы отдохнуть, полежать, почитать...
Ж е н я. Мама! Весь сыр-бор из-за того, что они шли в обнимку. Теперь все так ходят.
Б а б к а. Спасибо, ходят в обнимку, а не лежат.
М а т ь. Мне нет дела: все! Все будут биться головой об стенку, и вы тоже? Я не хочу больше. Я устала. (Жене.) Между прочим, ты бы, как старшая сестра, чем острить, могла бы тоже помочь. У тебя уже вообще в доме никаких обязанностей. Живешь как трава. Могла бы поговорить, отвлечь, а то - двадцатый век, двадцатый век! Когда-то на войну все списывали, а теперь - на двадцатый век! Еще скажите: атомная бомба... раз живем... если война...
Б а б к а. Она научит. По-лондонскому-то!..
Ж е н я (поет). "Ах, война, что ты, подлая, сделала..."
М а т ь (Бабке). А ты бы, между прочим, тоже поменьше ей потакала. А то сейчас одно, а потом: Алечка, Алечка, жалко Алечку... Пусть весь мир развалится от грязи, но моя дочь должна быть чиста, как Афродита! И если каждая мать сделает так - грязь отступит!..
Б а б к а (бурчит). Да, как же, сейчас...
Ж е н я. Чего-чего? Афродита? (Смеется.)

Валентин и Валентина слушают.

О н а. Ну, я пойду?..
О н. Я буду тебя ругать.
О н а. Да, просто проклинай.
О н. Но ты не очень. Лучше промолчи.
О н а. Не могу я больше молчать...

Валентина входит в дом, раздевается. Садится на свое место. Бабка наливает чай.

М а т ь. Между прочим, мы тебя давно ждем.
В а л я. Был коллоквиум, потом в библиотеку надо было зайти... Что ты так смотришь?
М а т ь. Давно не видела. Редко встречаемся... А что, нельзя? Что ты такая бледная?
Б а б к а. Да она не ест ничего. Ты пообедала? Рубль я тебе давала.
В а л я. Да, я ела.
М а т ь. Я хотела поговорить с тобой. Серьезно.
Б а б к а. Пусть чайку-то попьет...
М а т ь. Я тебя вчера видела. В метро.
В а л я. В каком метро?
М а т ь. В простом.

Раздается телефонный звонок. Трубку берет Женя.

Ж е н я. Наконец-то!.. Вы что это, милорд?.. Ой-ой, врать-то!.. Ну хорошо, подъезжай сюда... Чего-чего?.. Ой-ой! (Смеется.) Все!
М а т ь. Женя!.. Ну можно минуту быть серьезной? (Вале.) Это что, обязательно ходить в общественных местах в обнимку? Ты считаешь, это прилично? Я понимаю, вы никого не видите, - влюбленные вообще никого не видят и даже не подозревают, что их видят все... Ты несла его шапку, он - твой портфель, ты просто таяла от его объятий...
Б а б к а. Возьми еще печеньица.
В а л я. Не хочу. (Матери.) Я такого не помню.
М а т ь. Может, я вру?
Ж е н я. Это был он, но с ним была не она!
М а т ь. Я ночь не спала, меня сегодня на работе все спрашивают: что с вами? У меня голова распухла! А что мне сказать? Что моя дочь уподобилась этим девицам, которых парни хватают на улицах? Никакого стыда не осталось! Где девическая гордость, чистота, застенчивость?.. "Эй! Давай! Чувиха! Айда"! Тьфу! (Продолжает передразнивать.) Распустят патлы, сигарету в зубы, развалятся, - девушки!
Ж е н я. Выродки, а не девушки!
В а л я. Ко мне, по-моему, это не относится.
М а т ь. Спасибо! Но это пока. А ты не чувствуешь, что катишься по наклонной плоскости? Без вздохов! Мы, по-моему, ничего не имели против, что вы дружите, что он приходит в дом. Правда, я думала, у тебя вкус получше...
Б а б к а. Любовь зла...
М а т ь. Но пусть! Я понимаю, в этом возрасте у всех бывают увлечения...
В а л я. Я в первый раз влюбилась еще в детском саду.
Ж е н я. А я? До сих пор фамилию помню: Шурик Великанов! У него проволочка была на зубах.
М а т ь (Жене). Перестань!
Б а б к а. Одна порода.
М а т ь. Но теперь я вижу, что у вас там... не знаю что!..
Ж е н я (небрежно). Скажи лучше, тебе не нравится, что у него мать проводница.
М а т ь. При чем тут это? Мы тоже не князья и не дворяне.
Б а б к а (шутит). К сожалению.
М а т ь. Хоть отец и помогал, но нам с бабушкой воспитывать вас, одевать, обувать, учить...
В а л я. Я все знаю: была война, голод, карточки. Когда Женя родилась, ей на молоко продали бабушкино кольцо.
В а л я (крутит на пальце кольцо). Ну, у меня кто-нибудь родится, я тоже продам кольцо.
Б а б к а. Угу. Тоже бабушкин подарок. Ты лучше возьми утюг да сразу бабку по голове!..
М а т ь. Что-что? Кто у тебя родится?
Б а б к а. Известно кто: мальчик или девочка.
М а т ь. Может, ты уже и замуж собралась?
Б а б к а. Конечно, спешить надо, в девках засиделась. Глядишь, перестарка и не возьмет никто!
В а л я. Бабушка! Ну ты-то что?
М а т ь. Да! Тем более такого жениха упустить. Рокфеллер! Зимой и летом все в техасских штанах. И мужчина в самой силе!

Валя встает и молча собирается уйти из комнаты.

Аля!.. Сядь! Мы не закончили... Сядь, я говорю!
В а л я. Я не хочу говорить в таком тоне.
М а т ь. Какие мы гордые! Хорошо бы эту гордость приберечь для другого.
Ж е н я (приблизясь к сестре, нараспев). Валентина-а...
В а л я (отстраняясь, резко). А ты тоже! Почему-то над твоим Славой не шутят.
Ж е н я. Ну не заходись, при чем тут Слава? Слава, между прочим, два института кончил. Слава в порядке: квартира, машина...
В а л я. Жена, дети!..
Ж е н я. Ух ты!
М а т ь (Жене). Ты со своим Славой помолчи лучше! (Вале.) А ты не сравнивай, Женя взрослый человек. Когда тебе будет двадцать семь, никто слова не скажет, живи как знаешь...
Б а б к а. Слава-то свистун, чего говорить.
Ж е н я. Чего-чего?.. Правильно. (Смеется.) Свистун!
Б а б к а. От мужа нечего было уходить.
Ж е н я. Бабуля! Этот муж объелся груш.
М а т ь (Жене). Прекрати! Тебе надо было идти, и иди. (Вале.) А ты сядь! Сядь и слушай!
В а л я. Я все поняла. (Стоит.)
М а т ь. Нет, слушай! Я же вижу твое состояние. Пойми, из-за глупой ошибки ты можешь сломать себе жизнь!
В а л я. Никто не собирается ломать.
Б а б к а. Бесполезно. Они ж умней всех!..
М а т ь. Ты же не глупая девушка, неужели ты не понимаешь, что увлечение - это увлечение, что у тебя их будет в жизни миллион? А замужество, семья... Ты знаешь, что такое муж?.. Муж - это основа, это на целую жизнь, это человек, который... (Осекается.)
Б а б к а. Охо-хо!
Ж е н я (едко). Какая проза! А любовь, а чувства?..
Б а б к а. Любовь короткая, а жизнь длинная. Ты сначала жизнь устрой, а там люби себе.
М а т ь. Ну хватит! При чем тут любовь?.. Любовь - редкость! Как красота или талант! А вы принимаете за любовь совсем другое. Просто что-то неприличное есть, неприятное, когда такие вот девчонки и мальчишки, совсем дети!.. Нет, я не понимаю...
Ж е н я. По Фрейду, самых пылких чувств хватает года на четыре... (Подумав.) Да, не больше...
Б а б к а. Любови приходят и уходят, а муж остается...
М а т ь. Распущенность - больше ничего!
Б а б к а. Лотерея. Каждый думает машину выиграть, а много ли выигрывают?..
Ж е н я. Как-как? Ничего!
М а т ь. Вот! Любовь - это машина! А все остальное - так! А ты уверена, что это машина?

Валя смотрит на Валентина. Идет к нему. Пауза.

О н а. Ты уверен?
О н (через паузу). Я? Да. А ты?
О н а. Да. Но чем ты можешь доказать?
О н. Ну чем?.. Просто вот она! Пожалуйста! (Делает жест, будто открывает дверцу машины.)
О н а. Ты все шутишь. А они правильно говорят.
О н. Вроде бы. Только почему-то слушать их тяжело, а поступать по-ихнему невозможно.
О н а. По-ихнему! Откуда у тебя эти "ихний", "ехай"?
О н. Темные мы, неграмотные. Сто лет всего, как из крепостного права вышли.
О н а. Ну не остри, не до того.
О н. А что! Я серьезно. Я все-таки историк. Где уж нам любить, подниматься до святых высот! Небось какой-нибудь мой прадед ставил сына перед собой и говорил: "Жениться будешь на Маруське, а на Валентине не будешь. Что еще за Валентина!" И все, и сын действительно женился на Маруське. Хорошо?
О н а. Не знаю, может, и хорошо.
О н. Может? Но, видишь ли, человечество почему-то смертным боем бьется против крепостных прав, совершает революции. Почему-то человек хочет быть человеком, а не рабом...
О н а. Нет, ты лучше скажи: ты уверен? Точно?

Валентин хочет ее поцеловать.

Подожди... А если ты ошибаешься?..
О н. Аля!..
О н а. Нет, ну а вдруг?
О н. Ну что вдруг, что?.. Ерунда какая-то! Во-первых, любовь - это не лотерея. И не машина. И мир существует потому, что в нем есть любовь, и исчезнет, если ее не будет! В наше время, не в наше, когда угодно, но люди любили друг друга, и каждый человек кого-то когда-то любил. "Любовь - такая же редкость, как талант или красота!" Почему? А может быть, любовь - это то же самое, что душа? А душа есть у каждого. Одни, значит, могут любить, а другие нет? Каждый человек в чем-то и красив и талантлив!..
О н а (улыбаясь). Ты у меня жутко идейный.
О н. Да, между прочим. Я идейный!.. Куда ты?..
О н а. Подожди. Еще не все. Это еще были цветочки!..
О н (злясь). Машина!

Валентина возвращается в комнату.

М а т ь (как бы продолжая). Мальчик, почти ребенок! Девушка в восемнадцать лет еще может, имеет право выйти замуж...
Б а б к а. Я уж родила в семнадцать!..
М а т ь. ...но мальчик!..
В а л я. Ну хватит! Я не маленькая! Муж, замуж, такой, не такой. Никто вам ничего не говорит! А насчет этого... ну любви, то... Любовь - не лотерея! И никакая не машина, между прочим! Любовь - это любовь! У кого есть душа, того она не минует!..
М а т ь. Это уже его влияние!..
В а л я. Если он мне нравится! Что мне, к черту его послать? Почему? Ну почему? Я не понимаю! Чего вы от меня хотите? Какого фига?..
М а т ь. Ты что? Выбирай выражения!
Б а б к а. За проводницына сына выйдет, вовсе будет нас по матушке посылать.
Ж е н я (поет). "А у этой проводницы шелковистые ресницы..."
В а л я. За проводницына, за проводницына!.. Тебе-то, бабушка, как не стыдно? (Матери.) Что выбирать? (Жене.) А ты!.. Ты бы... Как это называется, кто сам делает, а других осуждает?..
Ж е н я. Я? Осуждаю?..
Б а б к а. Всех разом обкусала!
В а л я. Ханжа это называется!..
Ж е н я. Ну, ты совсем уж!.. (Выходит и потом возвращается в пальто.)
В а л я. Не трогайте меня лучше!.. "Обеспечивает, устраивает"! "Четыре года по Фрейду"!.. Сидеть и раскладывать, что выгодно, что невыгодно? Почему всегда говорят: кончи институт, кончи институт?! Чтобы дипломы были, а любви уже не было?..
М а т ь. Ты не знаешь, что такое жизнь! Что он может тебе дать? Самая распрекрасная любовь разлетится в прах, когда нечего будет есть и некуда преклонить голову.
В а л я. Да почему он мне должен что-то давать? Почему нельзя на равных?.. Он, например, вечно на кухне, на табуреточке занимается, а я... у нас три комнаты...
М а т ь. Мину-у-точку!
Ж е н я. Ого!..
Б а б к а. Вот тебе и застенчивый. Уж на нашу жилплощадь наметился!
М а т ь. Минутку!.. Вы поняли? И зачем мы так долго разговаривали? Ты, милая, открывала бы свои карты сразу: хочу, мол, привести вам в дом зятя. Ты открылась, и я тебе откроюсь. Ты говоришь: комнату...
В а л я. Я ничего не говорю.
М а т ь. Ты говоришь - комнату, а мы тебе так же откровенно ответим: не надейся! И хитренькому мальчику своему передай: не выйдет!..
В а л я. Мама!..
М а т ь. Что ж тут оскорбляться? Дело житейское. Но только как это ты себе представляешь, интересно? Вы с бабушкой в одной комнате, и он, что ли, с вами? Или к Жене его поселим? Или меня к бабушке? Я УЖ, может, и на свой угол права не имею?..
Б а б к а. Чего уж! Нам вообще на кладбище пора, а им место освободить.
Ж е н я. Построим кооператив, и ключи на свадьбу.
М а т ь. Извини, не выйдет! И вообще запомни: ничего своего у тебя нет. Ты студентка, и все. И пока ты живешь в родном доме, изволь поступать не так, как тебе хочется, а как будет лучше. Для тебя же! Кстати сказать, чем забивать голову неизвестно чем, ты могла бы подумать, как твоя мать бьется всю жизнь, старается для вас. Другое дело, что я не люблю никому ничего показывать.
Б а б к а. На брюхе - шелк, а в брюхе - щелк.
М а т ь. Да, потому что женщина должна быть женщиной: пусть скромно, но...
Б а б к а. От женщины должно пахнуть чистотой.
М а т ь. Неужели ты не понимаешь сама-то, Аля! Если бы я хоть на минуту поверила, что все это серьезно, я бы все для тебя сделала. Но ты подумай, подумай!
Б а б к а. В музыкальной школе учили, английскому!..
Ж е н я (глядит на часы). Бросьте, ребята! Ей ведь еще заниматься... "Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!"

Женю не слушают. Она уходит. Но не совсем. Стоит в стороне.

М а т ь. Можете называть меня отсталой, жестокой, несовременной, но я мать, и я хочу добра своему ребенку!.. А эту любовь мы знаем! На сестричку свою посмотри! Тоже вечно: любовь! Все в тумане, сама не понимает, что делает и что с ней делается. Знаем, слава богу! Ты девочка, ты первоцвет. А у нас опыт! Долгий, горький опыт! Туман рассеивается, остается грубая жизнь. Заплаканные глаза, больничный потолок, пустота и отвращение. Вот и вся ваша любовь! И тогда вы бежите к маме, рыдаете - если еще есть слезы - и говорите: "Зачем ты позволила, зачем ты меня не остановила, не связала? И зачем я тебе не поверила?"... Вот чем кончается ваш туман. Я тоже женщина, я тоже кое-что испытала в жизни, и неужели я не понимаю? Все я понимаю! Сейчас ты нас ненавидишь, мы самые злые твои враги, я знаю, все враги! Только он самый лучший, самый умный. Но это туман! Чуть-чуть опомнишься, и дело покажется проще. А если сама не можешь с собой справиться, мы поможем! Приведем тебя в чувство! Пусть я буду плохая - потом сама скажешь мне спасибо. Ты потеряла голову - я ее тебе найду! И надену на место!.. Потому что я тоже тебя люблю, и уверяю, не меньше твоего мальчика!.. Ясно?
В а л я (резко). Да. Аудиенция окончена?
Б а б к а. Ох папаша! Ох кавалерист!
М а т ь. Стой!.. Если так, то с сегодняшнего дня ты вообще не будешь никуда ходить, ты не будешь с ним встречаться!.. Эти обнимочки кончатся!
В а л я. Этого не будет!
М а т ь. Нет, будет!
В а л я. Все?
М а т ь. Все!
В а л я. Спасибо за внимание!

Валентина выбегает, останавливается возле Валентина. Ему и жалко ее, но он и гордится ею.
Она делает жест: дослушай, еще не все.

М а т ь. Ты поняла?
Б а б к а. Я давно поняла. Удила закусила!
М а т ь. Что же делать?
Б а б к а. Ты уж больно круто. Наша порода! Все такие! И ты такая была!
М а т ь. Я? Да не выдумывай! Я всю жизнь работаю, я всю войну девчонкой в госпиталях, и ничего. У меня потому что всегда на первом плане был долг, семья. И когда Дмитрий ушел, я еще могла устроить свою жизнь... Нет, но как она про комнату!.. Может, я отстала, ничего не понимаю?.. Но у меня тоже кое-что было в жизни, мы тоже влюблялись, но как-то иначе: стеснялись, не афишировали... А тут какой-то разгром, все наружу, вверх тормашками! Что за стиль такой, что за времена! Одна себе все исковеркала, теперь другая! Лавина какая-то, лавина!..
Б а б к а. То-то что! А запрещать, я думаю, может, еще хуже...
М а т ь. А что, разрешать? Постель, может, им постелить? Комнату отдать?.. Через три месяца все пройдет!
Б а б к а. Ну а вдруг любовь?
М а т ь. "Любовь"! Да что ж пристали с этой любовью? Неужели, если б что-то серьезное, я стала бы ежовые руковицы надевать? Избаловались! Никаких забот нет! Все им отдай, все разреши! Чем бы дите не тешилось... "Любовь"! Дети еще!..
Б а б к а. Ну какие дети! Девятнадцатый год. Ты тоже соображай. Времена-то другие! Женька права: рано они развиваются, образованные, самостоятельные. Почитай вон: больше половины населения - молодежь! Что ж за них-то все решать?
М а т ь. Боже мой, ну и что ж теперь, и слова им не скажи? Мы-то что, старухи, что ли? Или отжили свое, или не понимаем? Молодежь! Между прочим, эти разговоры, что молодежь, мол, права, а другие нет, - ерунда. Молодежь готовое берет, не свое - свое-то откуда? Его еще найти надо. Вот и повторяют чужое, а сами думают, что это они открыли. Как будто мы плохого им хотим!..
Б а б к а. "Если бы молодость знала, если бы старость могла"...
М а т ь. Ах, ну ладно, не до философии! Что делать-то? А?
Б а б к а. Чего тут сделаешь-то? Ждать...
М а т ь. Ну нет!..

Между тем Женя, сделав знак тому, кто ее ждет, чтобы подождал еще, подходит к Валентине, зовет ее.

Ж е н я. Валя! На два слова! Ну чего ты волчицей-то глядишь? Я, между прочим, пыталась им объяснить, но... Что молчишь?
В а л я. Ты же хотела говорить. Я слушаю.
Ж е н я. Зря ты. Плохого тебе никто не хочет.
В а л я. Я тоже.
Ж е н я. Ох! Если бы ты могла забежать на десять лет вперед.
В а л я. Все крепки задним умом.
Ж е н я. Что?
В а л я. Все крепки задним умом. Русское идиоматическое выражение.
Ж е н я. А-а! Я, конечно, не собираюсь тебе читать мораль...
В а л я. Надеюсь.
Ж е н я. Просто один пример. Из жизни... Не помнишь случайно, был у меня такой знакомый, Анатолий?
В а л я. Знакомый? Ты из-за него из дому уходила, рыдала, мать тебе один раз пощечин налепила за него.
Ж е н я. Пощечин? Когда это?.. Нет, ну мать не могла, ты что?
В а л я. "Не могла"!.. Ненавижу вот эту манеру в нашем доме (жеманно): у нас не может быть ничего неприличного.
Ж е н я. Нет, ну... я... мы дико ссорились тогда, да, но пощечины...
В а л я. Да ладно...
Ж е н я. Ну, возможно. А ты, значит, помнишь про Анатолия? Вот не думала.
В а л я. "Не думала"! А ты бы поговорила со мной когда-нибудь. Я не то что помню, я знаю!..
Ж е н я. Ну-ну, что ты можешь знать.
В а л я. Ладно, Женя. Что ты хотела сказать?..
Ж е н я. Да просто, что я тоже... была влюблена, без ума, без памяти, из дому действительно убегала, но...
В а л я. Но потом все прошло, да?..
Ж е н я. Ну, не злись!.. Ах, Толик Овчинников... (Несколько уносясь в прошлое.) Какой мальчик был! В белом свитере, высокий, глаза синие. Географичка наша влюблена в него была, не говорю уж о девчонках...
В а л я. Ты и с Игорем разошлась, потому что Толика продолжала любить. Одного любила, а вышла за другого.
Ж е н я (острит). Это называется - брак по-русски!.. Да, когда-нибудь я тебе расскажу...
В а л я. Да не надо.
Ж е н я. Я что хочу сказать: встретились мы как-то в прошлом году, случайно... Смотрю: залысины, глаза выцвели, катает колясочку, второй ребенок... Господи, думаю, и из-за этого человека я умирала, сходила с ума!..
В а л я. Я поняла, не стоит...
Ж е н я. Что ты поняла?.. Любовь! Станешь женщиной - тогда поймешь!.. Ты знаешь, что можно провести с человеком один вечер, одну ночь - и проиграть всю эту симфонию за полсуток? Мы живем в слишком плотном времени, все обострено, все под давлением, мы не умеем ничего проживать, понимаешь? Раньше, когда у людей было горе, они долго носили траур и проживали это горе; когда женились, то устраивали медовый месяц и ехали в свадебное путешествие... А теперь человек прибегает на полчаса с работы, чтобы похоронить друга или расписаться с невестой, а такси его уже ждет, и он мчится еще куда-то, и, когда дверца захлопывается, он уже не помнит ни о похоронах, ни о невесте...
В а л я. Чужой опыт все равно никогда никого не убеждал.
Ж е н я (продолжая). Ты не знаешь, как встречаются мужчина с женщиной на полчаса, где-нибудь в чужой комнате, с чужими фотографиями, с телефоном в коридоре, по которому в это самое время соседи говорят про говядину...
В а л я (брезгливо). Не надо, не хочу про говядину...
Ж е н я. Почему? Это тоже любовь!.. Ты ждешь его, как собака, запертая в комнате, ходишь с ним по "Детскому миру", выбираешь подарки его детям, провожаешь его домой, когда он спешит к жене... Ты терпишь его холодность, усталость, и ты знаешь, прекрасно знаешь, что все это кончится в конце концов и ты останешься одна. И лучше, лучше, если просто один вечер, одна ночь, - тогда по крайней мере сохранится очарование, воспоминание о тумане, о котором говорила мать, не будет боли и страдания... Ну ладно, что я тебе рассказываю, это действительно надо пережить, чтобы понять... (Опомнясь, снова иронически.) Ну что ты смотришь на меня так жалостно? Пожалей лучше себя!.. Я поеду... "Любовь - это не машина". Любовь - это машина!.. Салют! (Уходит.)

Валентина возвращается на прежнее место. Она думает. Валентин ждет ее. Садятся рядом.

О н а (вздохнув, как после плача). Вот так, Валечка, такие дела... Что это?.. Ведь они и вправду меня любят, и я их люблю. Я маму выбрала, когда они с отцом разошлись, я уже большая была, одиннадцать лет. А бабушка всегда была моим другом, всегда была в курсе, все знала... И как я мечтала о любви, тоже знала. Я думала, когда полюблю, я вбегу в дом с цветами, вот с такой охапкой, рассыплю их, осыплю ими маму, бабку, Женю, крикну: товарищи, дорогие мои, поздравьте меня, я влюбилась!.. И я стану кружиться, петь, все окна открыты, и занавески летят, как на Первое мая... Я буду всем звонить, отцу - телеграмму, и они тоже станут счастливые, будут смеяться, обнимать меня, печь пироги, открывать вино, а я стану играть марш из "Аиды". Трам! Та-та-та-та-та-там!.. Хорошо?
О н (серьезно). Да.
О н а. Вот. А что получается?.. Понимаешь, я даже не знаю... Злость какая-то жуткая... даже не могу найти слово... Просто что-то биологическое...
О н. Ты их собственность, ты их... ну как сказать?.. предприятие, в которое они вложили капитал.
О н а. Ты к политэкономии, что ли, готовишься?
О н. Я серьезно... Им бы получить еще приличные проценты с капитала.
О н а. Марксист ты мой! Просто люди больше всего мучают тех, кого больше всего любят...
О н. Этого я не понимаю. Мистика!
О н а. Ну при чем тут мистика? Ох боже мой!..
О н. Думаешь, я их не полюбил? Уже за одно то, что они твои: твоя мать, бабушка, сестра... Я бы тоже мог... с цветами, рассыпать и сказать: дорогие мои, какая у вас дочь! Понимаешь? А они что? "Здрасте, здрасте, проходите, возьмите вареньица, какой начитанный мальчик, очень приятно..." А сами? Двуличные бабы, больше ничего! Всё они нам испортят!.. Черт! Просто какой-то заколдованный круг...
О н а. Ну что ты? Не надо, Валя!.. Валь!..
О н. Да, конечно... Ничего!.. Ничего, ничего! Мы с тобой, в конце концов, совершеннолетние, и мы...
О н а. Я, по-моему, уже совершеннозимняя.
О н. Замерзла? Чего же ты? Иди сюда! (Распахивает пальто и обнимает ее.)

Поцелуй.

О н а. Валечка, милый мой...
О н. Алечка... Ты меня любишь?
О н а. Да. Очень. Подожди... Ой, не могу!.. Подожди, а что было у тебя?.. Ну, подожди!..
О н. Потом!.. Пусти!.. Видишь, как рука замерзла... пусти!
О н а. Перестань, ну!
О н. Не перестану, пусти!..
О н а. Да ну тебя, щекотно!

Смеются.

О н. Ты глупая, да? Пусти!...
О н а. Уйди!

Смеются, целуются. Валентина вырывается.

О н. Валь!
О н а. Ну тебя!
О н. Аль!
О н а. Что?
О н. А ты придешь?
О н а. Да.
О н. Точно?
О н а. Да.
О н. Точно-точно?
О н а. Ты безумный.
О н. Да, я безумный. Ты придешь?..
О н а (ласково, смеясь). Ты безумный, легкомысленный, глупый мальчишка! И правильно они говорят... Как с тобой семью строить? Только и будешь целоваться.
О н. А для чего ее строить?.. Щи варить? Ты придешь?
О н а. Не щи, а ячейку общества. Основа государства.
О н (шутливо, с озорством). Долой семью, частную собственность и... Ты придешь?
О н а. Да, приду, о господи!.. Ты расскажи лучше, что у тебя было?..
О н. Потом! Иди сюда!.. Ты когда придешь?
О н а. Не приставай, я кому сказала! Рассказывай!..
О н. Да не хочу я!
О н а. А я приказываю: рассказывай!
О н. Да ну!
О н а. "Да ну! Да ну!" Я уже у тебя тоже научилась этому "да ну!".
О н. А я у тебя - вот так делать! (Повторяет какой-то ее характерный жест.)
О н а. А я у тебя - вот так! (Повторяет его жест.)

Смеются.

Мы с тобой все-таки жутко глупые!
О н. Дети!
О н а. Вокруг нас опасности, а мы...
О н. А мы целуемся! (Улучив момент, целует ее.) Мы ж счастливые! Я люблю тебя... Я никому никогда не говорил этого слова... Аля!..
О н а. Еще!

Поцелуй. Круговорот, головокружение. Потом пауза.

Не надо больше. Рассказывай. Мне пора.
О н. Ты придешь?
О н а. Я не приду, я буду бежать... Рассказывай, прошу тебя.
О н (послушно). Хорошо.

Валентин отходит от Валентины, и освещается тесная комната в старом доме. Кухня, она же прихожая, обитая дверь, газовая плита, вешалка. В глубине комнаты детская кровать. Мать Валентина, которую мы будем называть просто Лизой, - ей нет еще и сорока, миловидная, живая, озабоченная женщина в железнодорожной форме, - торопится, собирается в рейс. Сестра Валентина Маша,
девушка-подросток, учит уроки. Или делает вид, что учит. Валентин, засучив рукава, моет посуду. Играет радио.

Л и з а. Маш, белье из прачечной не забудь, я квитанцию вот здесь кладу, поняла?
В а л е н т и н. Да чего ты волнуешься, сделаем мы всё.
Л и з а. Ты уж молчи, сделаете вы! Жених!
В а л е н т и н. Ну ма!
Л и з а. "Ма, ма"! Душа уже изболелась на тебя глядеть! Что ты себе думаешь? Не заводил бы ничего серьезного-то... На себя погляди, кожа да кости!
В а л е н т и н. Ну уж! (Демонстрирует бицепс.)
Л и з а. Силач!.. Нравится она тебе, ну и гуляли бы, кто вам не велит? А то ты и девушек еще в жизни не видел, не знаешь ничего, а уж всерьез, чуть не жениться! Кто теперь женится-то? Это вы у меня честные такие, в отца своего. А только отец-то в крематории пятый год...
В а л е н т и н. Ну чего ты про отца?..
Л и з а. Да ничего, ладно!.. Маш, бигуди мои не видела?..
М а ш а. Сейчас.
Л и з а. Сиди, сиди, учи!.. Поглядел бы, что делается, жених!..
В а л е н т и н. А что делается? Дворцы бракосочетания, венчанья, машины с кольцами, а в них невесты в этих штуках...
Л и з а. А ну тебя! Проехал бы рейс со мной, трое суток туда, трое обратно, поглядел бы! Тоже, бывает, какую-нибудь такую невесту провожают, слезы рекой, чуть к милому в окошко не прыгает, до светофора ручкой машет, а ночь прошла - уже с попутчиком в вагоне-ресторане ля-ля разводит или полночи в тамбуре стоит!
В а л е н т и н. Ну зря ты! По-твоему, и любви нет?..
Л и з а. Чего? Может, кому делать нечего, у тех и есть. А когда трое ртов, когда бьешься день за днем как рыба об лед, никакая блажь в голову не полезет!.. В твои года-то еще можно, я тоже девчонкой была, отца нашего увидела, он тогда электровоз новый вел, все их встречали, митинг был, а он тоже в форме новенькой, аккуратный, ботиночки как черные зеркала... Я так и обмерла: ну, думаю, мой!..
В а л е н т и н. Ну! А говоришь, нет! Обмерла же...
Л и з а. Обмерла! А потом сколько мы мучились? У него братья, сестры, мать по больницам вечно, а я сразу тобой стала ходить. И всего нашего приданого набралось: у меня подушка, у него шинель да фуражка.
В а л е н т и н. И не обмирала больше?
Л и з а. Я б обмирала, да только мне над вами тремя надо было обмирать.
М а ш а (выходит, поет, несет бигуди). "Любовь - кольцо, а у кольца..."
В а л е н т и н (подхватывает). "Начала нет и нет конца..."
Л и з а. Слава богу! Где они были-то?.. (Маше.) Иди учи! Будете здесь теперь дурака валять! (Валентину.) Ты смотри за ней, пусть поздно не гуляет, и уроки проверяй. Да не забудьте Маринку из сада взять.
В а л е н т и н. Да что ты, мам, в первый раз нам, что ли...
М а ш а. За Маринкой я поеду, С Катюшей.
Л и з а. Первый не первый, а прямо сердце не на месте, какое-то предчувствие...
В а л е н т и н. Ну вот! Брось ты, честное слово!.. Ехай себе... то есть езжай себе спокойно... Машка, брысь!

Маша отходит.

Только можно, я Маринку тете Тоне отвезу? А то у меня суббота и воскресенье вот так заняты! Я на первые две лекции съезжу, а оттуда на станцию.
Л и з а. Ты там тяжело-то очень не таскай, попроси Федор Ивановича полегче что-нибудь, отцов друг все-таки. А к Тоне поедешь, возьми у нее десятку до получки и отдай тогда за декабрь квартплату, а то конец года. Или из стипендии заплати... Да, хотя ж ты жених теперь, самому надо!..
В а л е н т и н. Ну ладно, мам!..
Л и з а. Чем кормить-то будешь молодую? Она у тебя непростая, на картошке да лапше сидеть не будет...
В а л е н т и н. А в ресторанах. Вкусно, быстро, недорого!
Л и з а. Натворите вы дел, вправду жениться придется! Или надеешься, в зятья они тебя возьмут?
В а л е н т и н. Куда?
Л и з а. Ну, к себе. В дом. В зятья называется. Ох, не по себе ты дерево рубишь! Ты у меня умный, студент, а мать у тебя неученая, с семилеткой, но только послушал бы ты меня раз в жизни. Не станет она с тобой в трудностях жить. И любовь выскочит из нее, как пар. Куда ты ее приведешь, сюда?..
В а л е н т и н. Ну дадут же нам. В новом году очередь подойдет...
Л и з а. Она который год подходит!
В а л е н т и н. Ну неправда. Все получают. Еще три комнаты отхватим.
М а ш а. И одну тебе сразу, да?
В а л е н т и н (Маше). Тихо, бабуся! Когда спросят - скажете!
Л и з а. Брал бы вон лучше Катюшку Веры Павловны, - уж какая хорошая выросла, смотреть мило. Своя, добрая и по тебе с детства тает.

Валентина покачивает головой: мол, так, интересно.
Валентин несколько смущенно улыбается, обернувшись к ней.

Этой-то ничего не страшно, все трудное в жизни видела, на хлебозаводе работает, ручек не побоится замарать. Твоя красивая, но если Катюшку нарядить...
М а ш а. Да она нарядная! Она такое платье на Новый год шьет!..
В а л е н т и н. Усохни! Ты чего слушаешь?..
М а ш а. Ничего я не слышу.
Л и з а. И комнатка у Веры Павловны вторая есть, и Вере Павловне ты как сын...
В а л е н т и н. Ну ладно, мама, ну о чем ты?..
Л и з а. Да, конечно, без толку говорить!.. Ладно, ухожу! Маринку не забудьте!..
В а л е н т и н. Да что ж ты с Маринкой!.. Анекдот знаешь? Про детский сад?.. Потрясный анекдот. Приводит, значит, муж ребенка из детского сада, а жена...
Л и з а. Ты потише.
В а л е н т и н. Да он приличный... А жена, значит, и говорит: "Ты кого ж это привел? Это не наш ребенок". Он поглядел: действительно, не их. А потом махнул рукой: "Да ладно, все равно в понедельник обратно отводить!.."

Маша, как бомба, взрывается от смеха. Все хохочут.

Л и з а. Да ну тебя! (Смеется.) Это надо нашим бабам рассказать. "Все равно, говорит, в понедельник обратно". Это точно!..
В а л е н т и н. Ага! (Играет.) Глянул: не ихний. А, говорит, ладно, все равно...

Снова хохочут. Маша заливается.

Машка, перестань!.. Ну, смешинка в рот попала!
Л и з а. Да ну вас совсем! Я ушла... Ну вот, так и знала. Будете здесь потешаться. (Одевается.) Ах, черт, забыла зашить! Ну, теперь в вагоне... (О шинели.) На ладан дышит. Все ждала: сын вырастет, выучится, станет мать одевать... Где уж! Теперь разве о матери думать?..
В а л е н т и н. Ну, мам! Все будет!
Л и з а. Да ну, Валя! (У нее резкий переход от смеха почти к слезам.) Пять лет тяну вас одна, тебя до института довела. Легко, что ли? Не хулиган, студент, отличник! А пришла девчонка и увела... Правду говорят: маленькие детки - маленькие бедки... Она-то что себе думает, она-то на что рассчитывает?
В а л е н т и н. Ну не надо, мама!
Л и з а. Я молчу. Смотри сам. Не маленький. А только на меня не полагайся. И рада б помочь, да как? Ну ладно! Марину пораньше возьмите. Белье не забудьте. Суп варите из двух пакетов, гуще будет. С деньгами аккуратнее... (Валентину.) Ты на меня не обижайся. Кто тебе правду скажет, как не мать? У тебя любовей-то этих в жизни будет знаешь сколько?.. Локти станешь потом кусать, да поздно! До любви еще дорасти надо, иметь надо, куда ее принять! А то повернется да уйдет... Ну ладно, голову-то не вешай тоже! Маш, я пошла!.. Про Маринку не забудьте!..

Мать уходит, дети провожают ее. Маша бежит за ней на лестницу, Валентин задумался.
Маша возвращается, роется в шкафчике, отламывает и жует хлеб.

В а л е н т и н (машинально). Маш, учи!
М а ш а (сразу демонстрируя независимость). Я выучила.
В а л е н т и н. Ну только не ври. И не таскай куски.
М а ш а (поет). "Любовь - кольцо, а у кольца начала нет и нет конца..." Ты сам учи! Ты же у нас способный, тебе учиться надо. Сам велел читать мне "Жизнь замечательных людей". Из-за кого страдали всегда замечательные люди? Из-за этих женщин! Ему надо работать, открытия делать, книги писать, музыку, а он - туда-сюда, она от него, он за ней, он от нее, она за ним! Даже сам Пушкин из-за кого погиб?! Не было замечательных жен у замечательных людей!

Валентин выходит к Валентине, тоже погрустневшей после этой сцены. Пауза.

О н а. Она у тебя хороший человек...

Валентин кивает.

Она молодая, она могла бы еще замуж выйти... Им трудно будет без тебя, ты обязан помогать... Мы эгоисты, мы думаем только о себе...

Валентин кивает. Валентина вдруг отходит от него.

О н (спохватывается). Аля! Аля!.. Ты куда? Ты что?
О н а. Ничего.
О н. Почему ты так?
О н а. Как?
О н. Не надо!.. Ты только не думай об этом. Мы будем вместе, и все будет хорошо. Честное слово! Видишь, у нас дружно, вместе нам ничего не будет страшно. Мы горы свернем.
О н а. Шею мы свернем... Ей пальто надо купить.
О н. Купим! Я сам куплю! Я на разгрузке заработаю...
О н а. Ты неделю в себя не можешь прийти после этой разгрузки.
О н. Ерунда! Я сессию сдам, повышенную получу, увидишь!
О н а. Зачем мы с тобой в кафе шесть рублей истратили?..
О н. Зола, Аля! Подумаешь... Куда ты?..
О н а. Я пойду. Не ходи за мной.
О н. Алечка!
О н а. Не ходи, не надо!
О н (робко). Но ты придешь?
О н а. Да ну!
О н. Аля!
О н а. Не трогай меня сейчас... На! Я написала тебе письмо.
О н. Плохое?.. (Испуган.)
О н а. Не знаю, прочтешь...
О н. Аля!
О н а. Не ходи, не ходи... (Убегает.)

Валентин возвращается к себе, читая по дороге письмо, то улыбаясь, то страшась его.
В комнате Маша учит уроки. Играет радио.

В а л е н т и н. Маш! Ты бы заканчивала все в темпе, и тогда...
М а ш а. Можно гулять?.. Ура!.. А в кино?
В а л е н т и н. Договорились же: кино - в субботу.
М а ш а. Да ну, "в субботу, в субботу"!.. Ну, один раз!
В а л е н т и н. Ладно, посмотрим, учи. (Садится тоже с учебником. Ему не читается.)

Входит Катюша, соседка, некрасивая милая девушка. В руке чашка.

А, Катя, привет!
К а т я. У вас маслица подсолнечного нет немножко?
В а л е н т и н. Посмотри, наверное, есть.
М а ш а (из комнаты). Катюш, это ты?.. Я к тебе зайду потом.
К а т я. Заходи... Тетя Лиза уехала?.. Тут есть, я отолью чуточку, Валя, ты, если хочешь, иди к нам занимайся, я в ночную ухожу...
В а л е н т и н. Спасибо. Мама уехала, ничего.
К а т я. Валя, мы в деревню едем, я отгул беру, у нас Ольга замуж выходит.
В а л е н т и н. Я слышал.
К а т я. Они и тебя звали. Они тебя помнят, как мы с тобой в Первомайке были...
В а л е н т и н. Да, хорошо бы! Но сессия, сама понимаешь.
К а т я. А то поедем. Знаешь, как в деревне зимой! И Валю твою можно взять, если захочет.
В а л е н т и н. Да нет, Катюш, ну что ты! (Понизив голос.) Ты мне лучше, знаешь, ключ оставь. Когда уедете.
К а т я. Конечно. (Стоит и смотрит на него.)
В а л е н т и н (читает). Ты что?
К а т я. Нет, ничего... Я пошла, спасибо.
В а л е н т и н. Не стоит... Топай, топай, Кэт, видишь? (Показывает толщину книги.)
К а т я. Как бы ты отдохнул в деревне...
В а л е н т и н. На пенсии будем отдыхать!.. Гуд бай!..

Катя выходит и почти сталкивается на пороге с Валей. Обе напряженно кивают друг другу.
Маша с возгласом: "Кать, подожди!" - выбегает из комнаты и останавливается, видя Валю.

В а л я. Это я. Здравствуй, Машенька!..
М а ш а. Здрасте.
В а л е н т и н. О, ты зашла, молодец!.. Маша, работать! О чем мы договорились?
В а л я. Я на минуточку. Такой холод, ужас!
В а л е н т и н. Раздевайся, раздевайся, у нас тепло. (Помогает раздеться, пытается поцеловать, показывает, что Маша скоро уйдет.) У нас мама только что уехала. (Будто она этого не знает.) Ты есть не хочешь? А чаю?.. Вот сейчас согреешься... (Зажигает газовые конфорки, хлопочет.) Ты из института? Ну как коллоквиум, все о'кэй?..
В а л я. А, не говори! Мухин был. Он вообще любит меня выдергивать, ему нравится, как я отвечаю, но со мной сегодня что-то странное было. Он меня вызвал, а я говорю: "Я устала, Борис Палыч". И села. Представляешь? У него прямо челюсть отвисла. И ребята смотрят, ничего не понимают. А я села, и все.
В а л е н т и н. Красиво!
В а л я. Не говори! Инглиш нам на шестнадцатое перенесли... Как я вообще буду эту сессию толкать - не представляю...
В а л е н т и н. Может, я тебе что сделаю?
В а л я. Ты свое-то успей.
В а л е н т и н. За меня не волнуйся!

Входит Маша.

М а ш а. Я все!
В а л е н т и н. Быстро! А если проверить?
М а ш а. Проверь!
В а л е н т и н. Ох, Маня!.. Ну ладно, поскольку обещал...
В а л я (с улыбкой). Маша растет не по дням, а по часам.
М а ш а. По ночам. Человек растет в горизонтальном положении.
В а л е н т и н. Стесняется, дурочка, своего роста. Скажи ей, что это чепуха.
М а ш а. Хорошая чепуха! Тебе бы!..
В а л е н т и н. Мне-то не помешало бы!...
В а л я. Моя бабушка говорит, что женщина должна уметь превращать свои недостатки в достоинства. Самое главное, самой не думать, чувствовать себя свободной. Понимаешь?..
В а л е н т и н. Машка, я боюсь тебе пятерку давать.
М а ш а. Ну уж! Что я, сдачи, что ли, не принесу?
В а л я. Я дам, Валя! (Быстро дает рубль.)
В а л е н т и н. Ну конечно! Мало, что ты за меня всегда платишь...
В а л я. Как не стыдно! Бери, Маша! Еще на мороженое хватит.
М а ш а. Сенкью, мисс Валя! (Уносится.)
В а л е н т и н (вслед). Потом сразу домой... (Тут же бросается к Валентине, целует.)
О н а. Подожди! Ну подожди минутку! (О Маше.) Она не догадывается?
О н. Ну что ты! Ребенок!
О н а. Ничего ребенок!.. Вот так и про нас думают, что мы дети... Подожди, я что-то так устала...
О н. Хочешь, ляжь, полежи...
О н а. Не ляжь, а ляг... Подожди, Валь...
О н. Ну, что ты такая? Не надо ни о чем, а?.. Я так по тебе соскучился, я тоже тебе письмо писал сегодня... я не могу!.. Будто сто лет тебя не видел... Знаешь, я понял: любовь - это когда невозможно не видеть. Просто тоска съедает. Кажется, еще день не увидишь - дышать не сможешь... Да? И у тебя? Я еще заметил: я не думаю о тебе только тогда, когда я с тобой, а так - все время, каждую минуту...
О н а. Я засыпаю, просыпаюсь, и только о тебе... Хожу, ем, сижу на лекциях, а сама... Я уже давно ничего не слышу на лекциях.
О н. Точно, точно... Сколько я книг прочел, сколько фильмов, и даже влюблялся вроде иногда, но что я знал?.. Это гениально, что мы встретились, а?.. Вообще-то я всегда мечтал, конечно, хотя, как все ребята, смеялся: какая, мол, любовь, глупости! А она вон какая! Вот она какая! Вот!..
О н а. Подожди, Валечка! Она такая, что мне страшно.
О н. Не бойся... А помнишь, как я не мог дотронуться до тебя, мне казалось: как же так? Я оскорблю тебя этим...
О н а. Говорил мне "вы"!.. А я каждую минуту мечтала, чтобы ты меня хоть раз за руку взял... И я ведь первая начала?..
О н. Конечно! Тогда, в кино, помнишь?.. (Весело.) Я вообще, между прочим, ни при чем!..
О н а. Ага, правильно бабка говорит: мужчины стали как женщины, а женщины - как мужчины.
О н. Ну-ну! А кто тебе яблоко первый дал?.. Никогда не забуду! Тогда, утром, помнишь? Ты шла все медленнее, медленнее, помахивала своей папочкой и смотрела на меня...
О н а. А ты поравнялся и сказал: "Девушка, хотите яблоко?" Как змей-искуситель.
О н. Глупенькая!.. Как Парис...
О н а. Смотри, у нас с тобой уже длинная какая история!.. Мы с тобой, по-моему, сто раз вспоминаем про эту нашу первую встречу.
О н. И не надоедает...
О н а. Ага. Кто-то сказал: влюбленные не надоедают друг другу, потому что говорят только о себе.
О н. Алечка!.. (Целует ее руки, сидит у ее ног.)
О н а. Подожди!
О н. Она не придет, не бойся...
О н а. Сейчас, подожди... А ты всегда так знакомился с девушками?..
О н. Я? Я вообще ни с кем не знакомился.
О н а. Ой! Поклянись, что ничего не было у тебя!
О н. Я уже клялся, ты что?
О н а. Еще клянись!.. Эта какая-то Леночка в туристском лагере, Катюша эта, твоя соседка! Ну?
О н. Ты с ума сошла! Катюша? Смешно!
О н а. А эта красавица Дина из твоего класса?
О н. Ну, Дина! Дина - свой человек, ты что?
О н а. Нет, нет, ты смотри мне в глаза!.. Эх, развратный ты тип. Ты Дон Жуан, больше ты никто!.. Не смейся!.. Если я еще услышу про эту Дину - не знаю что сделаю!..
О н. Аля, да перестань!.. Какая Дина, какая Катя? Я вообще никого не вижу. Все девушки исчезли из города, никого нет, кроме тебя!..
О н а. Не надо, подожди...
О н. Аля!
О н а. Подожди, милый...
О н. Аля, ну!..
О н а. Ты думаешь только об этом...
О н. Алечка!..
О н а. А если случится что-нибудь? Ты понимаешь?..
О н (беспечно, по-мальчишески). Ну, Алечка!.. Ну, родишь мальчика, подумаешь!
О н а. Ты - псих?..
О н. Купим ему железную дорогу. (Целует ее.) Ну!..
О н а. Я лучше с моста брошусь.
О н. Аля!
О н а. А институт?..
О н (в том же тоне). К черту институт!
О н а. У нас ничего нет...
О н. Я заработаю... Ты моя родная...
О н а. Ты заработаешь! Я не могу позволить, чтобы ты из-за меня...
О н (уже серьезно). Послушай, Алька! Я умру из-за тебя, если надо! Как ты не понимаешь!..
О н а. Ты правда меня любишь?..
О н. О! Я не знаю, как об этом сказать...
О н а. А если все кончится? По Фрейду, знаешь, любовь длится года четыре...
О н. Какой еще Фрейд? К черту!..
О н а. Первая любовь всегда плохо кончается...
О н. Первая любовь не кончается никогда... Аля!.. Ну Аля!..

Свет меркнет, остаются гореть голубые газовые конфорки. Они целуются.
Раздается звонок в дверь. Суматоха. Свет вспыхивает.
Валентина сидит на прежнем месте, Валентин открывает дверь.
Влетает Маша. Делает вид, что не смотрит на них.

В а л е н т и н. Маша? Ты что?
М а ш а (с ходу). Да ну их! Совсем уж! "Детям до шестнадцати... Детям до шестнадцати"! С Соней мы запросто проходим, а с этой Дюймовочкой никогда не пустят, зачем я ее только взяла!
В а л е н т и н. Ну-ну, не разоряйся!.. Раздевайся, будем чай пить.
М а ш а. Да ну! (Отдает Вале деньги.) Сенкью, мисс Валя.
В а л я. Доун мэншн, мисс Маша. (Встает.)
В а л е н т и н. Ты что? Ты куда?

Маша отходит.

В а л я. Мне пора.
В а л е н т и н. Ну что ты! Выпьешь чаю и пойдешь.
В а л я. Уже поздно, Валя.
В а л е н т и н. Ну что ты, что ты! Маш, а что сегодня по телеку? Сбегала бы к Оле своей.
М а ш а. Я с ней уже неделю не разговариваю.
В а л е н т и н. Что это? На какой почве?
М а ш а. На почве - врать поменьше надо.
В а л е н т и н (шепотом). Ну я прошу... Подожди...
В а л я (тоже шепотом, едко). Оставь. Это противно все. (Быстро одевается.)

Валентин тоже берет свое пальто. Маша выходит и смотрит на них с порога.

(Наигранно.) Гуд бай, мисс Маша! Не огорчайся и не бери в другой раз Дюймовочку...
М а ш а. Куда же вы?.. Я к Катюше, она обещала мне по русскому... (В руке ее учебник, она проходит, потупясь, между Валентиной и братом.)

Валентина коротко плачет, уткнувшись в стену, потом выбегает.
Валентин идет за ней, и они снова оказываются на улице. Мороз, фонари, грохот города.

О н. Я тебе говорю, нам надо расписаться. Поставить всех перед фактом. Тогда хоть не надо будет скрываться, врать, все портить...
О н а. Это самое унизительное - вранье.
О н. Я переведусь на заочное, пойду работать. Скоро нам дадут квартиру. Проживем, не бойся. И не такие уж это большие жертвы за нашу большую любовь. Люди умирали ради любви!.. У нас ведь любовь, это не шутки, другие бы отдали за такую любовь не знаю что, понимаешь? А мы сами готовы закопать ее в землю. Ты слышишь?.. У нас с тобой еще вся жизнь впереди! Уедем куда-нибудь, будем работать в одной школе, ты будешь мучить ребят своей математикой, а я историей. А потом я напишу диссертацию.
О н а. Ох, ничего не известно!
О н. Валя, ты что?
О н а. Нет-нет, это все потому, что я такая! Я дура, я несовременная! Надо относиться ко всему легко и просто, надо на все наплевать! Другие ни о чем не думают, живут сегодняшним днем! Моя Тамарка смеется надо мной, она выучилась после школы на парикмахершу, стала самостоятельная, у нее есть деньги, она одета, обута. И правильно она говорит, что я не знаю жизни, что в жизни все не так. Надо жить, и быть счастливой, и не задумываться... А я измучила и тебя и себя... Мне хочется быть с тобой всегда, и работать вместе, конечно, и чтобы у нас был дом, и дети, я бы так все устроила, я каждый вечер перед сном мечтаю, как бы я все устроила, я ведь умею, меня бабка всему научила... Может, меня не так воспитали? Может, я просто собственница, мещанка? И я не могу, пойми!.. Это унизительно, это стыдно! Мы даем девочке рубль, чтобы она ушла из дому, и делаем вид, что она ничего не понимает. А потом она будет так же делать, да?.. Ты говоришь: любовь! Но из-за любви люди убивают друг друга, делаются как звери, разве так не бывает? А я хочу быть человеком, я хочу гордиться своей любовью, я хочу нести ее как корону на голове, а не как проклятый крест на плечах. Я не хочу, чтобы она раздавила нас!.. Прости меня. Прости, что я такая. Тебе тяжело со мной...
О н. Не говори глупости. Я что-нибудь придумаю... Я посоветуюсь с ребятами...
О н а. Но я не могу иначе. Ты же видишь...
О н. Я все сделаю, чтобы тебе было легко.
О н а. Ты можешь прогнать меня, бросить...
О н. Аля!..
О н а. Я не обижусь, я пойму...
О н. Иди, тебе надо отдохнуть... Главное, нам с тобой держаться, понимаешь? Не отчаяться, не сломаться. Ты меня любишь?..
О н а (устало). Да.
О н. И я тебя. Это самое главное... Ну иди...
О н а. Завтра в шесть? У маленького метро?
О н. Да... Но если хочешь, отдохни, не приходи...
О н а (испуганно). Что? Почему?
О н. Нет, я так... просто из-за тебя...
О н а. Чем страшнее, чем невозможнее, тем сильнее я хочу видеть тебя. Еще ночь, день... боже мой!
О н. До завтра!
О н а. До завтра! (Уходит.)

Валентин стоит, думает, идет. Мы попадаем вместе с ним в комнату, где собралась компания молодых людей, которых мы видели в прологе. Это бывшие одноклассники Валентина, студенты и рабочие.
Среди них выделяются: Очкарик - девушка в очках; красивая Дина; строгий Карандашов;
друг Валентина Бухов - тот самый паренек, который брал интервью о любви.

О ч к а р и к. Стая, тихо!.. Тихо же!.. Бухов, у тебя все?..
Б у х о в. Да! Не я против, а Карандаш, как всегда.
К а р а н д а ш о в. Почему - как всегда? У меня свое мнение. В отличие (несколько презрительно) от стаи.
О ч к а р и к. Карандаш, ты потом скажешь!.. Бухов, все?
Б у х о в. Все! Я только повторяю: здесь все нормально, и юридически и граждански...
К а р а н д а ш о в. Вот только не надо о гражданственности!
Б у х о в. Хорошо! Даже биологически, если хочешь! Сейчас ускоренное развитие!
П е р в ы й  с т у д е н т. Акселерация. Это точно.
Б у х о в. Это не фактор! А уровень жизни?..
П е р в ы й  с т у д е н т. Правильно. В обществе с ростом потребления происходит повышение сексуального ряда...
Б у х о в. Возьмите социологию, официальные цифры: небывалое количество ранних браков!
О ч к а р и к. Это потому, что люди стали честнее!
Д и н а. И небывалое количество ранних разводов!..
В т о р о й  с т у д е н т. Чего я-то вот не влюблюсь, а?.. У нас в цеху одни девчата, а я - никак!
Т р е т и й  с т у д е н т. Дайте сказать!..
К а р а н д а ш о в. Ох, до чего лучше иметь дело с ЭВМ! Машина, а умней вас всех в миллион раз! Скажите проще: развивается потребительское отношение к жизни, и обыватель его культивирует. Вместо того чтобы давать обществу, хотят от него только брать!..
Б у х о в. При чем здесь Валька и его любовь?..
Д и н а. Он думает, все можно рассчитать на машине!..
К а р а н д а ш о в. При чем? А при том! Потому что мы наблюдаем роль любви в превращении человека в обезьяну. Спокойно!.. Был человек, работал, отлично поступил, отлично учится, есть цель, есть способности. Хотя сидит на шее у матери и имеет еще двух сестер. Все нормально... Но вдруг, видите ли, начинается любовь - и все летит к черту. Ах, люблю, и все! Трава не расти! Любовь - центр мироздания, центр существования, все остальное - побоку!..
П е р в ы й  с т у д е н т. Экзюпери отлично сказал: "Любовь, одна любовь - какой тупик".
О ч к а р и к. Ну уж, Экзюпери не мог так сказать...
В т о р о й  с т у д е н т. Да какая любовь? Где это любовь?..
Т р е т и й  с т у д е н т. Дайте сказать, а?
К а р а н д а ш о в. Тысячи лет всякие недоумки воспевают людей, которые умирают от любви, стреляются, бросаются с башен...
Б у х о в (всем). Это Шекспир и Пушкин недоумки!..
К а р а н д а ш о в (продолжая). И вот льют над ними слезы, жалеют, плачут, стенают! Ах, Ромео и Джульетта!.. Ах, кто там еще? Тахир и Зухра, что ли?..
Б у х о в. Карандашу апломб вечно заменял образование! (Перечисляет.) Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Дафнис и Хлоя, Зигфрид и Кримгильда, Франческа и Паоло!..
О ч к а р и к. Онегин и Татьяна!..
Б у х о в. Фауст и Гретхен! Эгмонт и Клерхен!.. Хватит?..
Д и н а. Потрясно, Бухов!
В т о р о й  с т у д е н т. Шапошников и Вальцев!
О ч к а р и к. Все-таки в гуманитарных вузах больше влюбляются: ну что наше химическое машиностроение? Сушь!
К а р а н д а ш о в. Насчет моего апломба и образования не будем. Вам нравится - пожалуйста! А по мне - это глупость, и я могу только презирать человека, который распадается и гибнет от любви!..
Д и н а. Ой, как бы я распалась и погибла!..
К а р а н д а ш о в. И грош цена такой любви, которая заслоняет человеку весь свет! Это патология и распущенность! Интеллектуальная, эмоциональная, какая хотите! Не может самая распрекрасная возлюбленная заменить человеку весь мир, не может!..
Б у х о в. Но и мир, как сказал поэт, не может ее заменить.
П е р в ы й  с т у д е н т. Зачем такие полюса? Вот мы были летом в стройотряде, и там у нас тоже, например...
В т о р о й  с т у д е н т. Да кого любить-то, кого?..
Т р е т и й  с т у д е н т. Дайте сказать! Очкарик!..
К а р а н д а ш о в. Я еще могу понять, когда какая-нибудь дура, у которой нет в жизни никаких интересов...
Д и н а. Это он про меня.
К а р а н д а ш о в. ...жрет десять таблеток снотворного оттого, что ее не любят. Но кто из вас может представить умирающим от любви Эйнштейна? Маркса? Ньютона?
П е р в ы й  с т у д е н т. Ну, почему? Маркс, например...
Б у х о в. Ты путаешь "рацио" и "эмоцио"!..
К а р а н д а ш о в. Да не бывает никаких ваших обезьяньих "эмоцио" у разумного человека! Это только дети живут чувствами! И нелепо почти в двадцать лет бегать в коротких штанишках! Нам и без того прожужжали все уши, что мы инфантильны, безответственны, что ничего нас не интересует. Не о любви надо думать, а о деле! Дел много, дел!..
Б у х о в. "Суров ты был, ты в молодые годы учил рассудку страсти подчинять"...
К а р а н д а ш о в. А, без толку!.. Вас научишь!..
Б у х о в. А я вот где-то прочел недавно: один старичок француз гордился тем, что всю жизнь любил женщин. А больше ничего не делал. И вся жизнь на это ушла!..
В т о р о й  с т у д е н т. Ну, так французы вообще...
Д и н а. Как будто у нас нет таких старичков...
К а р а н д а ш о в. Ох боже мой!..
О ч к а р и к. Карандаш и тут против!..
К а р а н д а ш о в. А что за охота повторять пошлости? У французов была великая революция, Коммуна, у них в Пантеоне лежат лучшие умы мира, а их все - жуирами!.. Скажешь: "француз", и уже улыбочка, скажешь: "француженка", и уже черт знает что!
Т р е т и й  с т у д е н т. Дайте мне сказать, братцы!
П е р в ы й  с т у д е н т. Послушайте, что мы все о любви да о любви! Кто читал "Сумму технологии"?
О ч к а р и к. К делу! Ближе к делу! Мы собрались помочь или болтать? Если десятый "А" еще что-то значит для Вальки...
К а р а н д а ш о в. Надо поступать честно, а честные люди делают это не так!
Б у х о в (Карандашову). Может, хватит обличать?.. (Всем.) На самом деле! Как говорил Буратино черепахе Тортилле: тут не ругаться, тут помочь человеку надо.
Т р е т и й  с т у д е н т. Мне слово, мне!
К а р а н д а ш о в. Я вообще могу уйти...
В т о р о й  с т у д е н т (вдруг смеясь). А кто мультик смотрел про черепаху? Укатаешься! Очкарик! Химик! А ты смотрела?
О ч к а р и к. Да погодите вы! Ничего я не смотрела!.. Валя!..
В а л е н т и н (встает). Ну ладно, братцы!.. Спасибо, что посотрясали воздух в мою честь. Разберемся сами...

Все умолкают.

О ч к а р и к (обиженно). Ну, я не понимаю...
Д и н а. Ну а что, в самом деле? Кричим, кричим, а толку? Слушать, что ли, как Карандаш мораль читает? (Карандашову.) Когда у тебя будет жена, ты ее по полочкам разложишь?
К а р а н д а ш о в. Я сначала заведу полочки.
О ч к а р и к. Перестаньте! Не хватало еще всем переругаться!
В а л е н т и н (Бухову). Потопаем?
Б у х о в. Сейчас... Эх, братцы, братцы! Что же деется-то, а? Вспомните, какая была стая!.. Мы были беспечные, веселые, мы ржали и дурачились с самого утра, все уроки подряд! Мы никогда не расставались, мы на самом деле держались как стая! Я всегда мчался в школу, как Валька теперь на свои свидания. А ты, Валька? Ты же был веселый, легкий человек! От любви, как говорил товарищ Маяковский, надо мосты строить и детей рожать, а ты тоже! Эх, стая! Не успели вылететь на волю, а уже холодно, уже неуютно нам? Ветер и дождь? А что ж дальше будет? Будем сидеть в тапочках у телевизора и ругать своих детей за двойки? Будем приходить в школу по одному, по два, как приходят теперь бывшие десятиклассники через десять лет?.. И не будем детьми, не будем жить чувствами, как призывает нас к тому Карандаш?.. А чем мы будем жить, пищеварением? Но оно, между прочим, тоже зависит от чувств!.. Мне скучно на вас смотреть. Человек влюбился, а мы устраиваем панихиду. И он сам сидит как покойничек. Вместо того чтобы петь! Вместо того чтобы устроить свадьбу! Ромео и Джульетта! Дафнис и Хлоя! Да неужели мы хуже этих средневековых пацанов, неужели мы не заслуживаем поэм и трагедий о нашей любви? Разве не так же стучат наши сердца, разве не тридцать шесть и шесть в нашей крови? Прокаженные мы, что ли, или уроды? Если бы я влюбился и меня запустили бы в космос, то я (откидывается, как космонавт, в кресле) ...то я бы сказал: "Земля! Земля, ты слышишь меня? Земля, я так люблю эту женщину!"
Д и н а. Бухов! Солнышко! Правильно!..
О ч к а р и к. Вот!.. Действительно!..
Б у х о в. Даю со стипендии десятку и предлагаю обмыть это дело сразу после сессии!
Г о л о с а. Правильно!
- Ура!
- И я даю!
- Дайте сказать!..
К а р а н д а ш о в. Да остановитесь вы! Не будьте толпой-то!.. Проклятье какое-то!.. (Бухову.) То-то я смотрю, не зовут тебя в отряд космонавтов: догадываются, что ты будешь кричать оттуда глупости...
Д и н а. Ты надоел!..
К а р а н д а ш о в. Вы мне не меньше!.. (Валентину.) Влюбляйся, женись, но отвечай за это! И не обременяй своими любовями других! Можешь ты сейчас бросить институт, идти работать, снимать комнату, лишить мать своей помощи? Тогда валяй! Сломай все, уткнись в бабью юбку и живи!.. А через годик-другой я на тебя посмотрю!
О ч к а р и к. Правильно! Именно это и надо делать! Перевестись на заочное, пойти работать, снять комнату.
В т о р о й  с т у д е н т. Из-за чего это надо делать-то все?..
П е р в ы й  с т у д е н т. Только не следует хотя бы до конца института заводить детей.
Т р е т и й (прорвавшись наконец). Вот! Вот я это же самое хотел сказать!
О ч к а р и к. Тише!
Б у х о в. Да об этом и идет речь. Конечно, Валька пойдет работать и снимет комнату, и вообще... Я займусь комнатой! Все!
П е р в ы й  с т у д е н т. Правильно! Это конкретно. Я могу продать кое-какие пластинки.
В т о р о й  с т у д е н т. Я с получки двадцать рэ могу дать!
В а л е н т и н. Ребята, да перестаньте!..
О ч к а р и к. Да почему? У нас, например, есть детская коляска.
К а р а н д а ш о в. "Детская коляска"!.. Ну ладно, я ушел, я не могу больше слушать этот бред! Пока! (Валентину.) Если я получу повышенную, могу дать тебе пять... нет, семь рублей.
Б у х о в. Он обойдется.
В а л е н т и н. Спасибо.
К а р а н д а ш о в. Спаси бог от этой любви! (Уходит.)
Д и н а (вслед ему). Деревяшка!.. Очкарик, сделай список, потом соберем со всех.
О ч к а р и к. Бухов, мы с тобой оргкомитет...
Г о л о с а. Все ясно, идем!
- Братцы, когда соберемся?
- Валь, не тушуйся, не пропадешь! Звони!
- Старичишки, мы уж дошли, по три месяца не видимся!

И опять, словно стая, срываются, прощаются, уходят. Все расходятся, разбегаются. Валентин идет к тому месту, где должна быть Валентина. Но ее нет. Он волнуется. К нему подходит Дина. Они идут вместе. Телефон-автомат. Он просит Дину позвонить.
На другом конце сцены Бабка идет к телефону, пыхтя и бормоча.

В а л е н т и н. Позови ее женским голосом.
Д и н а. Попросите, пожалуйста, Валю.
Б а б к а. Вали нет... Это кто так поздно-то?..

Дина показывает, что Вали нет, Валентин удивляется: спроси, где она?

Д и н а. А где она? Не скоро будет?..
Б а б к а. Да это кто? Она в гостях с Женей.
В а л е н т и н. Скажи, Тамара.
Д и н а. Это Тамара.
Б а б к а. Тамара? Что-то я твой голос не узнаю... Женя ее куда-то потащила... Она разве не к тебе прическу ходила делать?..
Д и н а. Что?.. Я простудилась немножко... Прическу?.. Да, вообще-то...

Валентин нажимает рычаг.

Б а б к а. О, прервали! Оглашенные!.. Кавалеристы!..
Д и н а. Хоть научил бы заранее, что врать! Ну чего ты?..
В а л е н т и н. Не понимаю, где она...
Д и н а. Ну ладно... Ревнуешь, что ли?..
В а л е н т и н. Да при чем тут - ревнуешь?.. Прическу, говорит, делала?..
Д и н а. Ого! А ты суровый муж будешь. Никуда жену не выпустишь.
В а л е н т и н. Да ладно тебе. Пока!..
Д и н а. Ты куда? Пойдем ко мне!
В а л е н т и н. Да нет, поздно.
Д и н а. Перестань! Предки обрадуются, они ж тебя любят.
В а л е н т и н. Да нет. У меня Машка одна...
Д и н а. Ну перестань, перестань, не заводись. Никуда она не денется. От меня еще позвоним. Идем! (Увлекает его за собой.)

Валентин на секунду приостанавливается и видит следующую картину: Валентина, нарядная и причесанная, сидит где-то в каком-то доме, скажем, на подоконнике, болтает ножками, а рядом стоит морской офицер, "каплей", капитан-лейтенант, веселый и молодой, которого зовут Саша Гусев. Издалека музыка и голоса веселящейся компании. Валентин смотрит и слушает.

Г у с е в. Ну бросьте, ну уважьте военно-морской флот! Всего полчаса дела! Берем мотор, заезжаем за моим чемоданишком в готель, потом на аэровокзал, шефу велим подождать, и он отбуксирует вас домой в целости-сохранности. Ну Валечка!..
В а л я (смеясь). Да ну, Гусев! Вы с ума сошли!..
Г у с е в. Чокнулся слегка!.. Но представьте: как моряку приятно будет, что его проводила такая красивая девушка! А? Прихожу в кают-компанию и говорю: старики, говорю, какая девочка меня провожала, шоб вы знали!..
В а л я. Ну, Гусев, ну я же вам говорила: мне вообще военные не нравятся.
Г у с е в. Эх, Валечка!.. Ну что вы знаете про военных? Откуда вам знать! Вы ж думаете, что все военные жлобы, все серые, как туман, тупые, неинтеллигентные люди?..
В а л я. Ну почему, у меня отец военный...
Г у с е в (продолжая). Ай, шо вы знаете!.. Спросите Славку, мы с ним вместе кончали Бауманский, а в это лето он жил у меня, извините, с вашей сестричкой, в Севастополе. Спросите Славика, какая у Сашки Гусева библиотека, - все подписные есть! Спросите, какие записи, какие пластиночки! Жаль, пианино нет, я бы вам оторвал такого Чайковского, вы бы закачались! У нас в Феодосии есть художник, Зяма Пирогов, - спросите, кто у него купил картину под названием "Миндаль"? Вот такусенькая картина, как тетрадочка, а Гусев отдал за нее пол месячного жалованья. А сказать, какое у меня месячное жалованье?.. То-то, рыбочка, вы не знаете военных, не надо говорить!
В а л я. Вы смешной! Я ничего и не говорю! И вы мне как раз нравитесь!
Г у с е в. О, другой разговор!.. А чего ж вы не захотели со мной танцевать? И вообще сидели такая?.. Чтобы молоденькая девушка не хотела танцевать? Конец, света!
В а л я. Я не знаю военных, а вы не знаете молоденьких девушек.
Г у с е в. Один - ноль в вашу пользу! Это факт. Но откуда мне их знать? Мне, между прочим, тридцать лет, у всех наших девочек вот такие дети, и все они стали шире себя... Но вообще я имею дело с хлопцами как раз вашего возраста. Ах, какие хлопцы, между прочим! Когда мне начинают капать на голову и говорить что-то такое про нашу молодежь, я всегда отвечаю: извините!.. Знаете, есть такой народ, не доверяют, не верят: мол, мальчики, девочки, чего они могут, все у них несерьезно. Но пока не доверишь человеку дела, не узнаешь, на что он годится. Так?.. Вот такие у меня хлопцы... Конечно, бывает всякое, и армия не карусель с лошадками, но, когда мы идем в поход, я знаю: мои хлопцы будут на высоте. И мы друг друга понимаем - вот так!.. Едем?
В а л я. Куда?
Г у с е в. Как - куда? На аэродром... Вам же все равно не нравится эта компания, я ж бачу!.. Славик - мой друг, а ваша сестра, конечно, в порядке, такую женщину можно ставить в рекламу Аэрофлота, но, между нами, девочками, говоря... Вы не обидитесь?.. Я человек военный, прямой, и вы поймите, я не то чтобы насчет аморалки, но я тыщу лет знаю Инночку, Славкину жену, и его детишек, и все такое. Вы меня поняли?.. И я бачу, что вам тоже это не по вкусу.
В а л я. Вы смешной, Гусев! Вы хороший!
Г у с е в. Я дико смешной. Животики надорвешь. Особенно когда возвращаюсь из похода... Океан - смешная вещь!..
В а л я. Это все-таки страшно, да?..
Г у с е в. Не страшней войны. Ну-ну! Не будем раскрывать военные тайны, чтобы добиться сочувствия хорошеньких студенток! Приезжайте в Севастополь, выходите за меня замуж, подождите меня с полгодика с моря, - тогда я вам, может, что-нибудь расскажу... Едем, Валечка?..

Входит Женя с бокалом, возбужденная, но не слишком веселая.

Ж е н я. А, вот они где! Тет-а-тет?.. Гусев, я говорила, какая у меня сестричка?
Г у с е в. Ну?
Ж е н я. То-то! Будь она немножко поумней... Гусев, дай я тебя поцелую! Какие ты мне унты привез!.. Валя, это Гусев унты привез.
В а л я. Я поняла.
Ж е н я. Я выйду в них на улицу - все ахнут! Как ты их только достал?..
Г у с е в. Объявили тревогу по Северному флоту: приехал, говорят, Гусев, за унтами для Жени. И - порядок!..
Ж е н я. Чего-чего? Ничего... Гусев, ты - прелесть! На, отпей. (Обнимает его.) Правда, он прелесть? Ты настоящий англичанин, Гусев, ты мужчина, тебе жутко идет форма!..
В а л я. У Жени пунктик: Англия!
Ж е н я. А что? (С иронией.) Как говорит Славик, все на свете начинается с Англии. Гусев, ты мог бы меня полюбить?
Г у с е в. Теперь все начинается с Москвы, миледи. Я мог бы тебя полюбить как родственницу моей жены.
Ж е н я. Ого! Я вижу, вы не теряли времени даром!.. Никто меня не любит, Гусев, и, главное, я никого не могу полюбить. Может, никакой любви вообще нет? А, капитан?..
Г у с е в. Конечно, нет, Женечка, какая любовь!
Ж е н я. Вот! Вот и ей скажи то же, Гусев! Любовь! Семечки!..
Г у с е в. Конечно!.. Берешь стакан семечек, идешь и поплевываешь...
В а л я. Ты, может, оставишь эту тему?
Г у с е в. Тихо, девочки!.. Любви, конечно, нет, но очень хочется, чтобы она была. Ей-богу. Особенно хочется, чтобы она была, когда уже есть все другое. Ах, как хочется! Я был заводной малый, я больше всего на свете любил море и корабли. Я думал: этого хватит на всю жизнь. И этого хватит, да! Я хотел звездочки, я хотел корабль, еще я хотел, чтобы из окна моей квартиры всегда было видно море... Ты знаешь мою квартиру?
Ж е н я. У тебя гениальная квартира!..
Г у с е в. Ну! У меня гениальная квартира, гениальная служба, вот такие друзья, у меня все!.. Но знаешь, чего мне хочется больше всего? Чтобы пришел человек и взял все это как подарок. Любовь - это когда хочется все отдать, когда ходишь и ждешь: кто возьмет, кому отдать, что еще сделать? Чем еще обрадовать, удивить, украсить? Любишь одеваться? Пожалуйста, будешь у меня как куколка! Хочешь там всякую мебель? Ради бога! Колечки-цацки? Возьми! Не потому, что я тебя покупаю, а потому, что мне приятно, мне хочется сделать для тебя! Все, что хочешь!..
Ж е н я. Как-как? Ничего!..
В а л я. А если она захочет луну с неба?
Г у с е в. Пожалуйста! Это теперь тоже не так уж сложно! Луну! Марс! Белого медведя!..
В а л я. Я хочу белого медведя!..
Г у с е в. Да? Без шуток?
Ж е н я. Не говори, это же Гусев...
Г у с е в. Вы хотите? Вы только скажите, что вы хотите...
В а л я. Я хочу белого медведя, я хочу поскорее кончить институт, я хочу жить в гениальной квартире, из которой видно море, я хочу сына и дочку, я хочу быть одета как куколка!..
Г у с е в. Стоп! Все!.. Все лежит вот здесь, в этом кармане! Женя, будь свидетель. Там еще осталось шампанское?.. Сейчас мы выпьем и полетим с Валечкой в город-герой Севастополь! А, Валечка?.. Или я вам нравлюсь, как говорят в Одессе?..
Ж е н я. А что! Вот только так и происходит настоящее...
Г у с е в. Валечка? Ну?..
В а л я. Вы мне нравитесь, Саша. Но я люблю другого человека.
Ж е н я. О господи! Человека!
Г у с е в. Бах! В самое сердце!
В а л я. Гусев!
Г у с е в. Сейчас, сейчас!..
Ж е н я. Гусев, не умирай! Эти гёрлочки ничего не понимают! Гусев, возьми меня лучше!.. (Вале.) А вы не можете, вам всех надо оповещать?.. Гусев!..
Г у с е в. Все, все! Норма!.. Глоточек бы, Женечка. Шампанского. Умоляю!
Ж е н я. Сейчас. Не расстраивайся, она у нас немножко того. (Уходит.)
Г у с е в. Нельзя! Так же можно убить человека!.. Поехали, а то времени уже - все. Фюнф минут.
В а л я. Я не поеду. Это правда, Гусев.
Г у с е в. Да, я понял... Ах, какие подросли интересные девушки! Пять баллов!.. Вот так живешь-живешь, а они подрастают, и у них уже своя компания... Да, восемнадцать лет! Правильно! А разве я в восемнадцать лет был не человек? И разве не знал, чего хотел?.. Да...
В а л я. Ну не надо, Гусев!..
Г у с е в. Нет, я ничего. Все о'кэй!.. Только я всегда ведь думал как? Я думал, что ворвусь однажды в какую-нибудь компанию, а там будет сидеть девушка на подоконнике, болтать ножками. И я посмотрю на нее, а она посмотрит на меня. А потом я скажу: послушайте, крошка, меня зовут каплей Александр Гусев, Саша, и вот я весь перед вами. И у меня никого нет. И, может, мне даже грех заводить семью, потому что я работаю не банщиком, и не зубным техником, и долго-долго не бываю на берегу. Но я думал, что я скажу: поехали со мной, крошка! И крошка спрыгнет с подоконника и скажет: поехали!.. Красиво я думал?.. Ну ладно, не будем! Отставить погружение!.. Опояшем сердце мужеством, как говорит наш командир, - очень, кстати, интеллигентный человек: два института, три языка... Мне пора... А кто он, если не секрет?..
В а л я. Один мальчик.
Г у с е в. Один мальчик!.. Ах, мальчики, девочки!.. Один - это уже много...

Входит Женя с бутылкой вина и бокалами.

О, Женечка! Умница!.. А шампанеи нет?.. Ну ничего, можно и сухонького! (Разливает.) Все о'кэй, девочки, все о'кэй! Виноград, как говорили в одном хорошем кино!..
Ж е н я. Ты смешной, Гусев! Ты расстроился, что ли?..
Г у с е в. Я жутко смешной! Обхохочешься!..
Ж е н я. Да ты перестань, ты что? Ты приезжай через годик, и девушка уже забудет, как его звали-то. Все кончается на этом свете!..
Г у с е в. Нет, вот этого не надо. Пожелаем, наоборот, счастья!.. От души, Валечка! Поверьте каплею Гусеву! Но если вам будет худо, если чего такое, - только свистните...
Ж е н я. "Ты свистни - тебя не заставлю я ждать..."
Г у с е в. Да! Ну, будем! И пусть, пусть!.. (Пьет.) Все, девочки! Меня нет! Время!..
В а л я. Гусев! Я поеду! Я провожу вас.
Ж е н я. Ну конечно!.. Валя!.. Гусев, подожди!..
Г у с е в. Не стоит, Валечка. Не надо...
В а л я. Но мне хочется вас проводить...
Г у с е в. Ну, если хочется!.. По местам!..
Ж е н я. Не пропадай, Гусев!

Гусев чмокает Женю в щеку, хватает Валентину за руку и выбегает с ней. Валя на секунду приостанавливается, ищет Валентина.
На прежнем месте его уже нет. Где он? И она видит: Валентин полулежит на полу в комнате Дины. Полумрак.
Крутится магнитофон. Дина танцует одна. Гусев отпускает руку Вали, оставляя ее смотреть, что будет.

В а л е н т и н. Смешно! Вспомнишь, какими мы были в школе или даже полгода назад, и кажется, елки зеленые, как давно! А ведь думали: мы уже взрослые! Читали взрослые стихи, курили, выпивали...
Д и н а. Целовались.
В а л е н т и н. Да. Рассуждали, судили.
Д и н а. Вы все про политику...
В а л е н т и н. Да. Смешно...
Д и н а. Слушай, тебе джинсовый костюм не надо? Один чмырь может достать.
В а л е н т и н. Обойдусь. (Продолжая.) Дети играют в войну, но это не война. Девочки играют в дочки-матери, но это не семья...
Д и н а. Он еще сигареты американские достает, а?..
В а л е н т и н (не отвечая). А мы играли во взрослых. Но это было не по-настоящему.
Д и н а. А теперь у тебя по-настоящему?
В а л е н т и н. Не знаю. Тяжко мне, во всяком случае, по-настоящему.
Д и н а. Ты пессимист какой-то стал! А я в туристскую записалась. На июнь в Болгарию. Представляешь? Восемнадцать дней! Золотые пески, Варна! И недорого. Сила? Мы вчетвером записались. Две девчонки из хирургии и мы еще из терапевтического...
В а л е н т и н (раздумывая). Все мы в юности малость пессимисты, сказал Горький. Потому что хотим многого, а сделать можем мало. Отлично сказано!
Д и н а. Ну, мы дадим там шороху! Там иностранцы всякие, бары, танцы всю ночь! Одно слово - юг!..
В а л е н т и н. Как я всегда завидовал ребятам, которые уже что-то делают, работают, за что-то отвечают. Кому-то нужны. А мы: стая! Стая! Дурака валять, образ Печорина, объем наклонного параллелепипеда, и все легко, никакого пота, никаких мозолей!..
Д и н а. Серьезный ты стал - жуткое дело! Молодость дается один раз, Валя! Побудем молодыми-то!..
В а л е н т и н. Игра кончилась, началась жизнь. Потому что надо отвечать. Хотя бы за одного человека...
Д и н а. Жизнь, жизнь! Ну и хорошо, что жизнь! Ты так говоришь, как будто какая-то каторга началась. Ну вот я работаю в больнице. "Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой санитары!" Утки и горшки выносим, клизмы ставим, дежурим. Это вам не КВН и не кино "Дворянское гнездо". Ну и что? И противно бывает, и дел вагон, и все такое. Но жизнь-то красота! Все есть, все достать можно, одеться! Поехать, поесть, чего хочешь! О-ля!.. Юг - одно слово!
В а л е н т и н. А, перестань!.. Я хочу понять: готов я или нет?..
Д и н а. К жизни, что ли?.. (Смеется.) Как будто тебя будут ждать: готов ты или нет?.. Вот вы умные-умные, а дурачки все-таки! Ну чего ты тоску-то разводишь? Прямо смотрю на тебя, и страх берет: мне тоже охота влюбиться, очень, но если оно так вот все будет - извините. Лучше чего попроще. А то вот так врежешься тоже в мальчика и - "Я вам пишу, чего же боле!". Еще замуж надо будет идти! А зачем замуж? Пеленки стирать? Я в больнице за год наслушалась, насмотрелась, - больница как энциклопедия, все узнаешь.
В а л е н т и н. Да ладно, Дин, ну тебя!..
Д и н а. Ну вот, ну! Что я - дурочка, не понимаю! Ну, вы все серьезные, все ребята такие умные, на таких вся земля стоит... А мы-то легкомысленные, мы перебьемся! А? (Танцует, демонстрируя себя.) Дина не урод, Дина не старуха, сейчас мода на таких, понял?
В а л е н т и н. Да, ты перебьешься.
Д и н а. Можете не волноваться! У нас один молодой хирург, Аркадий Иваныч, когда я иду по коридору, в обморок падает. Дина, говорит, Сандро Боттичелли!..
В а л е н т и н (смеясь). Ты хоть знаешь, кто такой Боттичелли-то?
Д и н а. Не волнуйтесь! Купили альбомчик!.. Теперь все всё знают. Вот Нефертити (показывает на стены и полки), вот вам Боттичелли! Есенин - пятитомничек, Марчелло, Ален Делон, а это, между прочим, автограф самого...
В а л е н т и н. Пушкина?..
Д и н а. Дурачок! Муслима! Муслимчика!..
В а л е н т и н. Это кто?..
Д и н а. Муслима не знает! Ну даешь!.. Жизнь, жизнь! Ну, ты совсем жизни не знаешь!..
В а л е н т и н. Ох, какой была, такой ты и осталась! В каком это ты классе Африку-то не могла на карте показать? В восьмом?
Д и н а. В девятом! Но это не важно! Пока вы ее будете тут показывать, я уже туда съезжу, своими глазами погляжу!
В а л е н т и н. Не удивлюсь.
Д и н а. Вот-вот! Аркадия Иваныча как пошлют туда - у нас уже четверых посылали, - и привет!..
В а л е н т и н. Ну ладно, Боттичеля, я пойду.
Д и н а. Сиди, чего ты!
В а л е н т и н. Спасибо!
Д и н а (вдруг). Если бы меня кто так полюбил, я бы не знаю что сделала! Я бы на край света пошла! Вы думаете: Дина дура, Динка легкомысленная, троечница была, троечницей осталась... Эх!..
В а л е н т и н. Ну чего ты?..
Д и н а. Да ничего! А ты... ты радуйся. Что ты уж совсем так.
В а л е н т и н (усмешка). Я радуюсь.
Д и н а. Я вижу... Ладно, ариведерчи, мне завтра к семи...
В а л е н т и н. Счастливо. Розу из Болгарии привези, там розы знаменитые.
Д и н а. Юг! Одно слово!

Валентин уходит. Вбегает в телефонную будку. На другом конце трубку берет Мать Валентины.
Она в очках, халате, с машинописными бумагами в руках.

М а т ь. Алло! Алло!.. Я слушаю!.. Нажмите кнопочку!.. Женя, Валя! Если это вы, перезвоните! Вам пора домой!

Валентин вешает трубку. Идет к тому месту, где должна быть Валентина. Ее нет.
Холодно. Холодный свет фонарей.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ


Валентин и Валентина в чужой маленькой комнате. Это комната Катюши, соседки.
Валентина лихорадочно наводит порядок, хотя и без того все, кажется, на месте. Валентин в рубашке, она бросает ему его свитер.
Оба их монолога могут быть обращены друг к другу, но Валентин может обращаться и к кому-то из друзей, скажем, к Бухову,
или просто к зрителям.

О н. Я ничего не понимаю! Всю неделю ты потихоньку уносила в портфеле вещички из дому, прятала их здесь, мы оба смеялись, хотя мне, ты знаешь, неприятна была эта конспирация. Вчера ты на все решилась, не пошла домой, послала туда Тамарку, что ты, мол, не придешь ночевать. Мне тоже не понравилось: потому что надо было пойти нам вместе, самим все сказать... Но ладно! Ты решилась, и тебе стало легко, вспомни, какая ты была веселая!.. Ты была прекрасная вчера, смелая, простая, - кажется, никогда я тебя такой не видел. И я прибежал, сказал обо всем маме. И как она реагировала? Она хоть чем-то показала, что ей тоже нелегко? Она просто поцеловала тебя и сказала: ничего не бойся, если решили. Так? И нам было страшно, но весело. И мы еще помчались на концерт, слушали музыку, ты мне купила апельсин в буфете... И я привел тебя в эту комнату. Куда же я мог тебя привести? И что ты теперь мечешься? Ты же знала, куда идешь, ведь так? Ты на минутку испугалась, когда увидела здесь свет, но это горела настольная лампа, для нас... Это мать взяла ключ и все устроила. И даже положила для тебя свою ночную рубашку - самую лучшую, между прочим, какая у нее есть. И вчера у тебя хватило души оценить это, быть благодарной матери... И ты обо всем забыла, вспомни, как ты забыла и ничего не боялась!.. Никто не пришел, никто нас не тронул... Зачем же, а? Ты понимаешь, что теперь уже не кто-то другой, а мы сами можем все испортить? Почему ты стала такой? Что случилось, Валя?
О н а. Да-да, все так. Я счастлива и никогда не забуду эту ночь. Но неужели ты ничего не понимаешь? Я думала, что ты и я - одно, что ты все ощущаешь так же, как я, и не надо даже говорить и объяснять. Но, видишь, каких-то вещей и ты не понимаешь, и мне страшно от этого, потому что тогда остаешься одна... Неужели ты не понимаешь, чего мне стоило это "вчера"? Мы перешли Рубикон, как ты сказал, но ты историк, а не вдумался, что ли, в то, что значит перейти Рубикон? А чего мне стоило таскать потихоньку вещи из родного дома? Тебе не нравилось, но что ты мог предложить? Купить мне все новое, все другое?.. И я не могла иначе. Я уже погрязла в этом вранье! Ты сейчас будешь меня презирать, но я не посылала Тамарку, я тебя обманула. Я сама позвонила домой из Концерта, пока ты курил, я сказала, что готовлюсь к зачетам у Сонечки и, может, заночую, а телефона у Сонечки нет. И нарочно дула потом в трубку, как будто телефон сломался... Прости меня! Но я не могла им сказать, не могла, что хочешь со мной делай!.. И думаешь, мне легко было, когда твоя мама меня поцеловала, а я знала, что вру, что я не так пришла! И эта рубашка жгла меня потом как огнем!.. Я хотела тебе сказать правду, но ты был такой счастливый, что я уже не могла, я решила нести эту ложь одна... Ты понимаешь, чего мне стоило быть веселой?.. А этот дом? Эта комната, где стоят твои фотографии, куда мы пробирались на цыпочках? Думаешь, мне приятно? Я за всю жизнь ни разу не ночевала вот так, в чужом месте, а теперь у меня больше нет, больше не будет моей комнаты, моей постели, зеркала, моих вещей, книг, моих детских кукол - ничего!.. Думаешь, это легко? И главное, кто я здесь? Я просыпаюсь в чужом доме, куда каждую минуту могут войти, я боюсь выскочить на секунду даже в коридор - все страшно, стыдно, опасно! Все чужое, чужой запах... Катюша тебя просто любит, она уехала и отдала свой ключ, но, думаешь, я не чувствую ее присутствия, ее взгляда?.. Ужас! Это же ужас, если вдуматься!.. И все это я, все это происходит со мной, с маменькиной дочкой, с бабушкиной Аленькой, с чистюлей, - я же брезгливая, я даже газировку не пью никогда на улице. Бог ты мой!.. Вот что такое любовь, вот она какая, я поняла! Любовь - жестокая и беспощадная вещь, она ничего не щадит, она как пожар на страшном ветру. Она входит в нас словно чума, и нельзя вылечиться. И мы - уже не мы, от нас остается только оболочка: в нас вселился, и размножается, и пирует сумасшедший микроб, который мы бессильны остановить со всей нашей наукой, техникой и мудростью. И если выживешь, излечишься, все равно будешь в шрамах. Где я? Кто я? Разве это я?.. Что это? (Пугается звуков, вдруг донесшихся из-за стены.)

Мы вновь попадаем в квартиру Валентина, в ту же кухню-прихожую. Лиза хлопочет у плиты, а в комнате,
за столом, сидят: Рита, ее подруга, тоже проводница, удалая женщина лет тридцати,
и с нею ее знакомый, Володя, с гитарой, добрый и хмельной малый.

В о л о д я (с пьяным обаянием). А я потерпекораблекруше... ни-е! (Играет.) "Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это..." Лизочка! Иди сюда! Ты хороший человек!..
Р и т а. Да что ты нам тренькаешь, старомодина? Ты нам Окуджаву давай! Высоцкого! Евтушенку!.. А ну-ка! Можешь? (Поет.) "А снег повалится, повалится"...
В о л о д я (подпевая). С необ... с необыкновенной быстротой!
Р и т а (смеется). Чучело ты сибирское! Поглядите на него! Усохнуть! Пой: "И я прочту его конверт"...
Л и з а. Да не конверт, Рит! "В его канве"!
Р и т а. Да ну, в канве! В какой еще канве! Играй, пугало. (Поет.) "И снег повалится, повалится..."
В о л о д я (поет). С очень большою быстротой... (Улыбается.)
Р и т а. Да ну тебя в прорубь! Все портишь!.. Ну что губы-то распустил? Выпей!..
В о л о д я. А где Лизочка? Хороший человек...
Р и т а. Ты смотри! Он на тебя, Лиз, глаз положил. Да встряхнись, дядя!.. (Лизе.) Подруга, веришь, вчера полвагона споил! Гулял как не знаю кто! "Горячее сердце" смотрели? Э! Да вы разве чего смотрите? И для кого только театры сделаны! Я вот везде хожу! Я Олега Ефремова вот так, как тебя, видела!..
В о л о д я. А я потерпекорабле...
Р и т а. Да соберись, сказали, голубь!.. Веришь, подруга, я вчера по коридору ползала, десятки его собирала, он их так, веером... Эй, сибиряк! Чего ты там строишь-то?..
В о л о д я. Спокойно, девушки! Мы такое строим... Мы - буренцы, буровики!.. А ты кто?..
Р и т а. Здрасте! С добрым утром!..
В о л о д я. А! Ты, Риточка, проводница... А Лиза где?..
Л и з а (отходит от плиты). Вот я, вот! (Раскраснелась, миловидная, молодая.) А что ж это никто у нас не поет, не пьет! Володя! Это не дело!
В о л о д я. Лизочка!..
Р и т а. Видала? Глянулась ты ему!.. Ну-ну, ты руками-то не рассуждай! Ну, чучело! (Смеется.)
В о л о д я. Нет, спокойно, я, конечно, потерпе...
Р и т а. Да ладно тебе, "потерпе", "потерпе"! Аккредитивов еще полон бумажник! И за что им только такие деньжищи отваливают, а?..
В о л о д я. Не в этом дело... Мы - историческое явление. Сейчас мы, конечно, немножко того, но мы в отпуску. А вообще мы добываем сибирскую нефть, Лизочка, мы ее добываем! Мы, Лизочка, можем все!..
Р и т а. Ну, мне уйти, что ли, совсем?
Л и з а. Володя, Володя, я понимаю... Закусите!..
Р и т а. Да у нее сын с тебя, дядя! Да еще двое! Чего пристал? Приставай ко мне, у меня нет никого!..
В о л о д я. Нет, я Лизочку уважаю!..
Л и з а. Володя, Володя!.. У меня сын женится! (Рите.) Может, разбудить их, позавтракают пускай?..
В о л о д я. И замечательно, пускай все женятся!..
Р и т а. Не трогай, пусть... Да тише ты!.. Неужели такая любовь, Лиз?..
Л и з а. Что ты? Я ж тебе говорила: вчера прибегают оба, сами не свои. Мама, говорит, она из дому ушла, что нам делать? Ну посуди, что мне-то? Не выгонишь же!.. Ее-то мать и встречаться ей с моим не велит, совсем уж!..
Р и т а. Уж твой Валя им нехорош - не знаю, какого еще рожна надо! У тебя золото, а не сын! Не голова - Совет Министров.
В о л о д я. За сына - давайте!.. У меня сын, я сам сын...
Л и з а. Я ж вижу: они до предела дошли! Еще натворят чего!
Р и т а. Что ты!
Л и з а. У них там не шала-бола, мать-то не обманешь! Его так и несет, как на крыльях, она тоже - глядит вокруг, а сама не видит, не слышит! Студенты ведь, книжек набрали в голову, все стихи да музыка, он лучше не поест, а цветочек ей на полтинник купит...
В о л о д я. Полтинник? Что такое - полтинник?
Р и т а. Любо-овь!..
Л и з а. Не говори. И что это будет - не представляю себе! Но тоже - травить их, ломать, сама знаешь...
Р и т а. Ой, знаю я это, подруга! Не дай бог!..
В о л о д я. Любовь должна быть всегда! А то б никого не было.
Р и т а. Да помолчи ты, тайга!.. Я уж любила, любила и натерпелась через эту любовь, не тебе говорить, и били меня, и мучили, и чуть насовсем не убили, а я как дура, ей-богу! Как в кино про любовь, в театре или по телеку - умираю! А как понравился человек - не могу, и все! Да вспомни, говорю себе, дура ты проклятая, вспомни, сколько ты натерпелась, сколько слезонек пролила, сколько кровушки твоей на эту любовь ушло, словно на войне всякий раз побываешь и вся израненная ворочаешься! Говорю себе, все знаю, а сердце: тук-тук! Тук-тук! И уж руки сами собой глаза намазывают, чулки натягивают, все самое лучшее на себя, самое чистое, а сердце поет, и бежишь к нему, и стоишь перед ним, сукиным сыном, как девушка, как будто в первый раз. Ах, Лиза! Пока жива буду, пока морщинами не испекусь, пока руки-ноги и все такое на месте, буду пить я эту отравушку, потому что слаще нет ничего!
В о л о д я (восторженно). Кораблекруше!..
Р и т а. А ты не слушай, пень еловый! Что глаза-то выкатил? Пой! Гляди, какие бабы сидят, любви ждут, а вы все водку трескаете, идолы! А потом храпите, как слоны, пока бабы рядом маются!..
Л и з а (смеется). Ой, Ритка, да ну тебя!..
Р и т а. Да чего да ну! Пускай любят! На любви земля крутится! Лишь бы подлая какая не попалась: хорошим ребятам вечно змея достанется!
В о л о д я. Это железно, это...
Л и з а. Я сама думаю: тонковатая она, слабая еще, как рюмочка, как она в трудностях-то окажется!..
В о л о д я. В трудностях надо... Мы знаешь в каких трудностях!
Р и т а. Да ладно тебе! Не знаешь ничего - не встрюй!.. Играй давай, старомодина! И выпьем-ка за любовь! За ребят твоих, Лиз! Дай им бог счастья, а жэк - квартиру! (Пьет.) Пой, валенок!..
В о л о д я (с ходу). "Вись снег повалится, повалится..."
Р и т а. "И я прочту его конверт..."
Л и з а (тоже подхватив). "Что моя молодость повадится..."

Они поют. Валентин и Валентина продолжают разговор.

О н. Ну чего ты боишься, чего? Ты не веришь? Тебе не нравится моя мать? Наша жизнь, Катюша, ее комната?.. Что с тобой? Неужели ты думаешь, что жизнь будет предлагать нам и давать только то, что нам нравится? А самим-то надо что-нибудь делать?.. Зачем ты все портишь? Врать не надо, и совесть будет на месте! А то все норовят, вроде твоей мамы, чтобы и волки сыты и овцы это самое...
О н а. Не хами...
О н. А ты не дрожи! Боишься - не делай, а сделала - не бойся!
О н а. Тебе легко говорить! Ты парень.
О н. Ну, еще скажи какую-нибудь пошлость! "Поматросил и бросил" или что там говорится в таких случаях? Почему мне-то легко? Разве я не с тобой, разве я хоть чем-нибудь предал тебя? Ты до того боишься, что уже и мне не веришь!..
О н а. Зачем ты-то меня еще хлещешь?
О н. А ты провожай моряков на аэродром, валандайся с женатиками, как твоя сестра, - тогда тебе ничего не будет. Все шито-крыто!..
О н а. Ты с ума сошел, что ты говоришь!
О н. Валя! Валечка!.. Мне плакать хочется... Нет, я никому тебя не отдам! Что ты хочешь?
О н а. Я ничего не хочу. Надо идти. Я каждую секунду ощущаю, как они там мечутся, что они думают... Они могли уже поехать к Соне! Понимаешь? Сегодня суббота... Ох, боже мой!..
О н. И ты пойдешь?..
О н а. Валя, ну а как же?
О н. И ты придешь как ни в чем не бывало, и обманешь их, и сядешь пить чай?
О н а. Не говори так!.. Мне страшно, пойми!.. Я одна, я одна!
О н. Одна? Ну спасибо!..
О н а. Тебе не понять. Я одна! Боже, как страшно!.. (Плачет.)
О н. Кукла!

Снова звуки песни. Рита, Володя и Лиза поют. Там, у них, раздается звонок в дверь. Лиза, продолжая петь,
распахивает дверь широко и весело. На пороге стоят Мать Валентины и Женя.
Валентина в ужасе закрывает лицо руками.

Ж е н я. Здравствуйте. Простите, что потревожили.
Л и з а. Здрасте. Что вы, пожалуйста!.. Извиняюсь, это мы так, ради субботы, у подруги день рождения. Да заходите!..
М а т ь. Да, весело, во дворе слышно.
Ж е н я. Нет-нет, спасибо, мы на минуту... Скажите, у вас Вали нет? Я ее сестра, а это мать... А вы мать Валентина, да?
Л и з а. Ой, это вы! Извиняюсь... Здравствуйте. Да заходите!
М а т ь. Здравствуйте!
Р и т а (из комнаты, хохоча). Подруга! Ой! Иди сюда! Глянь, что он делает! Пусти, черт, тундра серая!.. Ой, умру!..
Л и з а (захлопнув дверь в комнату). Извиняюсь...
Ж е н я. Да не беспокойтесь, мы сейчам уйдем. Просто Валя...
М а т ь. Она ведь у вас бывает?..
Л и з а. Валя?..
М а т ь. Да. Она моя дочь. Понимаете?..
Л и з а. Да. У него много вообще друзей приходит.
М а т ь. Вы понимаете, она не ночевала дома, и в последнее время...
Ж е н я. Мама, спокойнее...
М а т ь (не слушая). ...их увлечение, вашего сына и моей дочери... Вам известно, что у них увлечение? Или ваш мальчик скрывает это от вас?
Л и з а. Нет, я слышала вообще...
М а т ь. А он дома?
Л и з а. Он?.. Он вообще-то грузит в субботу, на станции...
М а т ь. Грузит? Разве он не студент?..
Л и з а. Нет, студент, как же! Студент... Подрабатывает... У меня ведь их трое, две девочки еще...
Ж е н я. Мама, может, она действительно у Сони, и мы зря?..
М а т ь (Жене). Оставь с Соней! Вы еще только думаете что-нибудь сделать, а мать уже за неделю знает, что и как!.. Да, я слышала, что у вас трое детей. А вам известно, что наши дети, ваш сын и моя дочь, чуть ли не жениться собираются?..
Ж е н я. Мама!
М а т ь. Оставь!.. Вам известно?

Лиза кивает потупясь.

Ах, так!.. И что же, вы считаете это возможным?

Лиза молчит.

Вы считаете возможным, если они в этом возрасте сломают друг другу жизнь, бросят учебу и все прочее?..
Л и з а. Да я ж тоже говорю! Ни кола ни двора, помощи ждать не приходится...
М а т ь. Они же дети! И разве не наша обязанность оградить их, уберечь от ошибки?..
Л и з а. Ну! Погуляли бы, коли так, а жениться-то зачем?
М а т ь. Вот именно! Ну представьте себе: поженятся они, будет ребенок. Где им жить, на что, как?
Л и з а. Не дай бог! Но им разве прикажешь? Они вон умные какие, все сами, ничего не слушают...
М а т ь. Но мы же не можем сидеть сложа руки и смотреть, как они гибнут?
Л и з а. А жалко их тоже, сердце кровью обливается. В клетку-то их тоже не посадишь, все равно... Любовь ведь у них.
М а т ь. Любовь! Просто поразительно! Ну откуда? Ну какая любовь, ей-богу! Распустились все, всё позволено! Если бы это действительно было серьезно...

Дверь открывается, на пороге - Володя.

В о л о д я. Лизочка, я потерпекорабле...
Л и з а. Ой, погоди, куда ты? Иди, иди!..
В о л о д я. О, какие люди!.. Мадамы!..
Л и з а. Володя же, Володя!.. Рита, возьми его...
В о л о д я. Я, конечно, потерпе... но для вас...
Р и т а (выходит). Эй, идол медвежий!.. Ух ты! Извиняюсь! Здрасте!..

Женя здоровается, Мать молчит.

Л и з а. Рит, возьми его! Слышишь?..
В о л о д я. Прошу... к нашему... салашу!..
Р и т а. Сейчас! Идем, идем! Да идем, кому говорю-то! (Силой тащит Володю.)
М а т ь (Жене, тихо). И вот в этот вертеп она ходит!..
Ж е н я. Ну мам!..
Л и з а (виновато улыбаясь). Разгулялся! Не остановишь теперь! Это не я, это подруга привела, видите? Мне и в комнату вас неудобно...
Ж е н я. Нет, это вы нас извините, мы не вовремя...
М а т ь. Мы уходим! Я только хочу сказать, чтобы вы... понимаете, если у них не будет никакой поддержки, если мы будем выступать, так сказать, единым фронтом... Он ведь тоже совсем мальчик, зачем ему это? Искалечат себе жизнь! Никакой любви здесь нет, поймите! Туман, больше ничего.
Л и з а. Ох господи!
Ж е н я (Лизе). Не расстраивайтесь, действительно, ведь пройдет!
Л и з а. Да жалко мне их! Поглядите, что делается с ними! Какая мать зла-то своему ребенку желает!.. Он ведь у меня неплохой, Валя, я сама его слушать привыкла, он неглупый ведь. Вам он, может, не нравится: конечно, какой из него жених - мальчик!..
М а т ь. Ой, ну разве в этом дело? Он хороший мальчик, и он бывал у нас, и мы... Правда, Женя?.. Но поймите...
Л и з а. Он у меня честный, он плохо не сделает!.. Да если б я могла! Я бы им все отдала, пускай живут!
М а т ь. Вы смелая женщина! Но вы подумайте: они через год разойдутся, разочаруются...
Л и з а. Да почему ж обязательно разойдутся-то? Я со своим смолоду тоже сошлась и всю жизнь прожила. А они ребята-то хорошие, и ваша умная, самостоятельная. Дети. Какие ж они дети! Им жить, им и решать!
М а т ь. Ну, вы меня удивляете!
Л и з а. Да как же? По нашим-то временам спасибо, что хоть еще советуются да рассказывают, а то ведь и такие есть, не то что парни, но и средь девчат: ее мать за подол держит, а она - брось ты, мамаша, не твое дело! Наши-то золотые ребята, может, нам и не встревать к ним лучше, пусть сами?..
Ж е н я. Да, как сказал один хороший писатель, взрослые не должны вмешиваться в любовные дела своих детей. Если, конечно, это хорошие дети...
Л и з а. Вот! Правильный писатель! Покалечим мы им все!..
М а т ь. Помолчи со своими писателями!.. (Лизе.) Я вас не понимаю, просто не понимаю! Как можно серьезно верить в это! Нет, я своему ребенку не враг!..
Л и з а. А я что же, враг? Я троих ращу, все говорят: какие, Лиз, дети у тебя хорошие... Вы не верите, а вы поглядите на них... Вы видели, вдвоем-то когда они?.. Я всю жизнь в поездах, всякого насмотрелась, а такое редко встретишь... Я, может, не понимаю, конечно, но мне... мне так кажется, что такое беречь надо, не трогать, не изгадить... натерзаются еще в жизни-то, что ж нам-то их терзать? Может, нам лучше вместе поддержать их?..
М а т ь. Нет, от меня не ждите, я потакать не собираюсь!..
Л и з а. Не в потачках тут дело... Эх!.. (Плачет.)
М а т ь. Для вас, может, такие вещи привычны... судя по обстановке... (Жене.) Я теперь не удивлюсь, если им создают здесь условия...
Ж е н я. Мама!..
Л и з а. Какие условия? Нету у меня условий! И обстановки нету! А на улицу тоже не выгоню!.. Как хотите!..

На пороге Рита и Володя, затем с улицы появляется Маша со школьной папкой. Валентин и Валентина, измученные происходящим,
тоже покидают свое убежище, медленно присоединяясь ко всем.

Р и т а. Лиза, Лиза, ты что?.. Чего это тут происходит?..
В о л о д я. Кораблекруше... Мадамы!..
Ж е н я. Мама, идем! Ой, как все это! Бред какой-то!..
М а т ь. Ты видишь, ты поняла?
Ж е н я. Ну вижу, ну что особенного-то?.. Идем!..
Л и з а (Рите). Да вот, условия, говорят, я создаю!
Р и т а. А, вон чего!.. Дочку, что ли, оберегают? Лапочки мои, старомодины!
Л и з а. Неизвестно, чего оберегают, а душу ребятам в узлы завяжут! Мне ее-то еще больше жаль, чем своего! Парню-то что!..
В о л о д я. Да выпить всем вместе - и все!.. (Жене.) Мадам!..
Ж е н я (Володе). Спасибо, в другой раз с удовольствием... Мам!..
М а т ь. Я еще должна выслушивать из-за нее! Кошмар!

Женя уводит Мать, и тут они наталкиваются на Валентину. Валентин тем временем бросается к своей матери.
Валентина не поднимает глаз.

Ты?.. Ты?.. Ты была здесь?! Дрянь!.. (Дает ей пощечину.) Домой! Сию минуту!
Ж е н я. Ой! (Морщится.)
В а л е н т и н. Вы что? Что вы делаете?
М а т ь. Домой! (Валентину.) А с тобой мы еще отдельно поговорим! В другом месте! (Валентине, которая хочет бежать.) Стой! Стой, я сказала!
В а л я. Я больше никогда не приду домой.
В а л е н т и н. Валечка! Не ходи!.. (Матери.) Ну, вы!.. Ну, вы!..
М а т ь. Не пойдешь? А ты знаешь, что, пока ты здесь развлекаешься, бабушка умирает? Из-за тебя!..
В а л я. Неправда.
М а т ь. Скажи ей, Женя!
Ж е н я. А подите вы от меня! (Уходит в сторону.)
Л и з а. Господи, что же они делают!..

Валентин и Валентина остаются посредине, между двух, так сказать, лагерей.

М а т ь. Я должна увести ее! Во что бы то ни стало!.. Валя!
Р и т а. Да чего он тоже! Взял бы девку в охапку, и все!
В о л о д я. Где пинжак, где костюм мой? Ща аккредитив получим... ребятам поможем...
М а ш а (возле Лизы). Мам, мам, ты что?.. Не надо!..
Л и з а. Не так им еще надо было сказать!..
Р и т а. Горюют, дурачки! Счастье привалило, а они!..
М а т ь. Валя, иди к бабушке! Ты слышала?

В стороне появляется Бабка, полулежащая в кресле среди подушек. Валентин берет Валю за руку, чтобы вести ее к своим.
Она не идет. Все смотрят. Он снова тянет ее. Она бросается, целует его, хочет отбежать.
Он держит ее. Потом руки их разрываются. Валентина бежит к Бабке, падает на колени у ее кресла.

Мать спешит следом. Валентин возвращается к своим. Володя наливает ему стакан. Он пьет залпом.

Л и з а (вдруг). Что стоишь? Беги за ней! Ну!
В а л е н т и н. Не пойду.
Л и з а. Не пойдешь? Нет, ты иди, иди! Она кто теперь тебе, знаешь? Иди! (Выталкивает Валентина.)
В о л о д я. Кораблекруше...
Л и з а. Будет просвет или нет?

А действие переходит, переносится в комнату Дины. Мурлычет магнитофон, горит низкая лампа.
В комнате Дина, Очкарик, Карандашов, Бухов, еще кто-то из стаи.

К а р а н д а ш о в. Почему-то у нас никак не привьется, что Новый год - семейный праздник и хорошо его встречать дома.
О ч к а р и к. О господи! И ты, конечно, будешь сидеть дома?
К а р а н д а ш о в. Да, я лягу спать в половине первого, потому что второго числа у меня экзамен.
Б у х о в. У всех экзамены.
О ч к а р и к. Но ты забыл, что мы лет пять подряд встречали Новый год вместе?
К а р а н д а ш о в. Ну и хватит... Где же наш Ромео?
Д и н а. Сейчас придет, мы договорились - в семь.
Б у х о в. Слушай, Очкарик, если никто не хочет, давай с тобой вдвоем соберемся - вроде бы и стая, и вроде бы семейный праздник. А?
О ч к а р и к. Господи, как будто я кому-то интересна!.. Вы знаете, у меня такое чувство, что лучше школы, лучше нашего класса уже ничего в жизни не будет...
Д и н а. Конечно, не будет.
Б у х о в. Бабы, не наводите тоску.
К а р а н д а ш о в. Все самое главное - впереди.
Д и н а. Или - позади... Я на Новый год буду дежурить, мне деньги нужны... Лифт! Это он!..
Б у х о в. Братцы, приготовились!..
К а р а н д а ш о в. Без меня!..

Дина идет открывать дверь, Бухов разворачивает плакат, на котором написано:
"Сдается комната, 14 кв. м., ул. Водников, 26, кв. 31, спросить Зою Михайловну".
Очкарик берет поднос, ставит на него тарелочку с кучкой денег.
Бухов пускает музыку громче, включает верхний свет. Дина вводит Валентина.

Б у х о в. Дорогой и достопочтенный сэр! Оргкомитет бывшего десятого "А", созданный под девизом "Помоги психам, сам будешь таким", от имени всей стаи...
Д и н а. Подожди, Бухов!..
Б у х о в. Валька! Ты что?..
О ч к а р и к. Валя, Валечка!.. Да что с ним?
К а р а н д а ш о в. Может, выдашь информацию?..
В а л е н т и н (стоит отвернувшись, потом превозмогает себя). Ничего, ничего, все нормально... Да ничего, ребята. (Читает плакат.) Улица Водников, где это?.. Спасибо, братцы!
Б у х о в. Да что с тобой? Объясни.
Д и н а. Ну, расскажи!..
В а л е н т и н. Да что? (Смеется. Дине.) Просто я подумал как следует и решил, что люблю тебя. (Хочет обнять ее.) Юг - одно слово!
Д и н а. Параноик!
К а р а н д а ш о в. Ты брось ты, в самом деле...
В а л е н т и н. Да ничего страшного, братцы! Не сошлись характерами. Любовная лодка разбилась о быт, как сказал поэт.
К а р а н д а ш о в. Ну а можно факты, без эмоций?
В а л е н т и н. Ну какие факты? Девушке страшно. Любви страшно, перемены, трудностей, жизни страшно. Когда потихоньку, тайком, то и не страшно, и удобно, и зачем ради этого ломать привычную и удобную жизнь? Как просто!..
Б у х о в. Перестань!
В а л е н т и н. Да чего - перестань! Все бабы такие!..
О ч к а р и к. Валя, тебе не идет.
Б у х о в. Так-так. А мы тебе комнатку сняли, и вот еще двадцать шесть рублей...
В а л е н т и н. Пропить! Гуляем!.. Где Новый год-то? Динка, где ты?.. Ну, дикая собака, ты чего?.. Радуйся, дурочка! Бухов, как там у Лермонтова? "Я не унижусь пред тобою..." А? (Развязен, смеется.)

Все стоят и смотрят.

Б у х о в (читает). "...Начну обманывать безбожно, чтоб не любить, как я любил; иль женщин уважать возможно, когда мне ангел изменил?.."
В а л е н т и н. Ангел! (Смеется.) Ангел!.. Где она? Посмотрите на этого ангела!..

Он выбегает вперед, показывает и потом сам смотрит на то, что происходит с Валентиной.
Ребята постепенно исчезают, остается только Бухов. А Валентина лежит в постели, укутанная,
у нее температура, озноб, дрожь. Мать и Бабка (как ни в чем не бывало) ухаживают за ней.
Входит Женя с грелкой.

Б а б к а. Ну ничего, ничего... ты и маленькая всегда так: чуть температура, так уж и не выносишь... усни, Аленька!..
М а т ь. Надо все-таки врача...
В а л я (отталкивает Бабку). Уйди!.. О боже мой! Зачем вы меня обманули, зачем?..
Б а б к а. Да чего ж обманули? Два раза мне за ночь "неотложку" вызывали. Ты б не пришла - не знаю, чего было бы!..
В а л я. Вы меня обманули! Как вы меня обманули!..
Ж е н я. Оставьте вы хоть сейчас ее в покое! (Выходит.)
Б а б к а. Как же! Наоставлялись!.. Чайку тебе, Аленька, с малинкой... Как загнала-то себя, лошадка ты моя, деточка!..
В а л я. Уйди, бабушка, не трогай меня!..
М а т ь. Мама, ну не надо сейчас! Принеси, в самом деле, попить ей, Аля, давай вызовем врача?..
В а л я. Себе вызывайте врачей! Ох, что же это?.. Я умру!..
Б а б к а. Я сейчас, сейчас!.. (Выходит.)

Мать прикрывает за ней дверь, подходит к Вале.

М а т ь (сдержанно). Аля, Алечка. Ты слышишь меня?..
В а л я. Не надо, не хочу!.. Позор какой!..
М а т ь. Аля!.. Аля, ты прости, ты должна простить меня!.. Ты слышишь?.. Аля, я никогда... я тебя пальцем ни разу в жизни, ты знаешь...
В а л я. Не надо, я не хочу...
М а т ь. Ты прощаешь меня?
В а л я. Ну что ты! Ой боже! Это ты прости меня.
М а т ь. Я?.. Девочка моя. Я тебе всегда прощу. И я, и бабушка, и Женя, мы же всегда все поймем, все простим. Ты только будь с нами, будь умницей, не отдаляйся от нас. (С внезапной лаской.) Доченька моя, красивая моя, маленькая... Неужели мы хотим тебе плохого?.. Кого я еще так люблю, кто мне дороже тебя? Золотко мое... (Целует ей руки.) Рученьки мои, умные мои...
В а л я. Мама, не надо!
М а т ь. Я понимаю, я причиняю тебе боль, но это же ради тебя, деточка. Ты чуточку подрастешь и все поймешь, вот увидишь. Сейчас главное - успокоиться, забыть обо всем, отдохнуть... Хочешь, поедешь куда-нибудь на каникулы, я возьму через Красный Крест хорошую путевку, ты отдохнешь. Это все нервное.
В а л я. Не надо мне ничего.
М а т ь. Господи, для кого я живу, для кого я стараюсь? Женя взрослая, ты одна у меня... (Целует ее.) Неужели ты можешь нас оставить?

В этом месте Валентин, криво усмехнувшись, обращается к Бухову:
мол, видел? Пойдем, противно смотреть.

В а л я (привстав). Валя! Не уходи!.. Валя!..
В а л е н т и н (махнув рукой). Ангел! (Уходит.)
В а л я. Валя!.. (Падает на подушку.)
М а т ь. Аленька, давай вызовем врача? Ну почему ты не хочешь? Аля, скажи мне все, не бойся! Ты слышишь? Если что-то случилось, то... Ты же глупенькая, неопытная девочка... Ну, ну, я не буду!.. Боже мой, откуда такие страсти, такое безумие! Ты ничего не знаешь в жизни, ничего не умеешь. В жизни все делается не так, если уж на то пошло...
В а л я. Мама, мама, что ты говоришь!
М а т ь. Я ничего не понимаю, ничего! Есть же какие-то приличия, форма, зачем этот ураган, чтобы все всё знали? Это интимное дело, оно никого не касается... Например, ты прекрасно знаешь, мы разошлись с твоим отцом восемь лет назад, и я еще могла бы... Был человек, который...
В а л я. Мама, прошу тебя!..
М а т ь. Даже если это любовь, но это пока лихорадка, горячка, потом все пройдет, тебе самой станет стыдно...
В а л я. Ой, не могу!
М а т ь. Что? Тебе плохо?.. (Зовет Бабку.) Мама!
В а л я. Я не могу слышать этого, не могу, как ты не понимаешь?..

Входит Бабка с чаем, за ней - Женя.

Б а б к а. Что, что? На, деточка, на!
В а л я. Не надо мне ничего! Как вы не понимаете?.. Это не я, меня нет, одна оболочка... меня всю заполнило... и как будто прорвется сейчас... с этим нельзя ничего сделать! (Садится.) Зачем вы меня обманули? Зачем вернули?.. Я уже не должна здесь быть, меня больше нет, поймите!.. И не надо мне ничего! Что ты шепчешь, что ты говоришь мне?.. Ничего такого нет, о чем ты думаешь, а было бы - пускай!.. Зачем я вам? Зачем?..
М а т ь (пытаясь уложить ее). Тише, тише, успокойся!
Б а б к а. Господи, да что ж это! Не уймем мы ее!
В а л я. Пустите меня, не трогайте!.. Я уже не ваша, неужели не понимаете? Пока вас обманывали, все было хорошо, ложь вас устраивала, а от правды вам страшно! А я не хочу врать! Не могу! И не буду! И не понимаю, почему я должна врать?.. По-вашему, никакой любви нет и надо просто устраиваться (передразнивает) ...устроиться, муж, не муж! А если я умереть готова из-за него, - любовь это или что?..
М а т ь. Ну любовь, любовь, успокойся...
Б а б к а. Любовь и есть. Ох, уйдет, она! Я давно знала...
В а л я (вскакивает). Нет! Пустите меня!.. (Зовет.) Валя! Валя!.. Я ухожу!.. (Лихорадочно хватает одежду, одевается.)

Мать ловит ее по комнате.

Ж е н я (вдруг). Не трогай ее! Оставь! (Почти отшвыривает Мать от Вали.)
М а т ь. Ты что? Что это?..
Ж е н я (кричит). Не смейте! Не трогайте ее!.. Пусть идет! Пусть делает как хочет! Невыносимо же!.. Бред какой-то!
Б а б к а. Ну, все! И из этой пробка выскочила!..
М а т ь. Ты что?
Ж е н я. Валя, иди! Уходи! Беги куда глаза глядят, не жалей ни о чем! Вам мало, да? Вам меня мало?.. Мало я слез пролила?.. Я тоже всю жизнь слушала вас и поддавалась!.. А что теперь? Что у меня есть?
М а т ь. Опять мы виноваты?
Б а б к а. Давно надо было ждать! Одна порода!
Ж е н я. Нет, хватит! (Вале.) Вот так же и мне они шептали, устраивали путевочки, чтобы я не ушла, упаси бог, к Анатолику или еще куда! А у нас с Толиком все серьезно было, очень! Да-да! (Матери.) А ты! Что ты знаешь про нас? Бабушка еще что-то знала или догадывалась... А ты... ты же всегда занята, на работе, ты замечала нас только тогда, когда у нас что-то случалось. И беспокоилась лишь о том, чтобы никто ничего плохого не подумал про нас, про ваших девочек! Как же, они такие воспитанные, они английский знают, они музыкальную кончили! И с ними ни-че-го та-ко-го быть не может!.. А было, было! Ты знаешь, что Игорь меня бросил, а не я его, как принято говорить у нас в доме? Да, он! За то, что не любила его, за то, что к Толику еще два года потом бегала. Он был порядочный человек, Игорь, а я врала ему! И мучила.
М а т ь. Что ты плетешь?.. (Бабке.) Мама, что она говорит?.. Аля, не слушай!..
Ж е н я. Слушай, Аля!.. Я наперед тебе могу рассказать, что будет, если ты не уйдешь! Ты измучаешься и тебе все равно некуда будет деться от этой любви: ты будешь сходиться, расходиться, чего-то искать, и все равно возвращаться к этому, и пусть у тебя будут потом дети, семья, но в один прекрасный день любовь вернется и скажет: ты мне должна, мы еще не рассчитались, плати по счету!.. Боже мой, меня же растлили ложью, опустошили, я ведь хорошая девочка была и хорошего парня любила! А ты, и ты, бабушка, всю жизнь из нас каких-то гимназисток хотели сделать! Будто гимназистки святые были! Уходи, Валя, я больше смотреть на это не могу! Люби, пока любишь! Разлюбишь - уйдешь! Зато не надо будет врать всю жизнь и проклинать себя потом! А то превратишься в такую вот, как я, в холодную, как собачий нос, которой все равно, лишь бы одной не быть, лишь бы дома не сидеть!.. Пустота! Все вынули! Не могу больше! Люби, рожай, живи своим умом!.. (Обнимает сестру, целует ее в лоб.) Они и нас-то с тобой врагами сделали!.. Но ничего!.. Я тоже еще соберусь!.. Ничего!..
В а л я. Я это знала, Женя, я это знала...
М а т ь. Чудовищно! Чудовищно!..
Б а б к а. Слезай, приехали!
Ж е н я. Не плачь. А паспорт твой на всякий случай у меня. Надо будет - возьмешь. Не дрожи, все уладится. (Уходит и в дверях свирепо кричит.) И про-шу! Ко мне! Не! Вхо-дить!..
М а т ь. И это мои дочери, мои дочери!

Валя плачет, собирается, бормочет: "Валя! Валечка..." И видит, что Валентин дома, на своей кухне,
а рядом с ним Бухов, Маша учит уроки.

Б у х о в. Ну брось! Ну пора же убедиться, что она не наш человек. Первое испытание - и все!..
В а л е н т и н. Ну при чем тут она? Это я, я ничего не могу сделать! Она вечно за меня в троллейбусе платит и билеты в кино берет! Не мелочи?.. Это мы - мальчишки в восемнадцать лет, а они могут матерями быть, семью создавать и все такое. А я что могу? И я подлец, потому что не имел права ее трогать! И не имею права тащить ее в трудную жизнь. Зачем? Во имя чего?.. Во имя любви?.. Но ее вот звал недавно один морячок, - может, он тоже мог бы полюбить ее не меньше, но за него ей бы уже не пришлось в троллейбусе платить. Почему я такой? Ну почему? Обижают тех, кто других не может обидеть!
Б у х о в. Ну ладно, перестань ты испепеляться-то!
В а л е н т и н. Да нет, ничего... Я уйду, скроюсь... Переживем!
Б у х о в. Да ну, действительно, из-за девчонки ты уж совсем!
В а л е н т и н. Да-да, слишком! (Трет лицо.) Надо ведь читать, работать, сессия на носу!.. Ах, запомним мы эту сессию! Ничё, ничё! (Пытается смеяться.)
М а ш а (вдруг). Как вам не стыдно! Валя! У вас же любовь! Любовь! Валя!
В а л е н т и н. Ты что это? Мала еще!
М а ш а. Не мала! Я все понимаю! Помнишь, я тебе говорила про замечательных людей? Еще неизвестно, что бы эти замечательные люди сделали, если бы не любили, не страдали, не понимали в красоте! Ни в одной книге без этого не обходится. Значит, так надо! Не может человек жить без любви! (Убегает.)
Б у х о в. Ну, дети пошли!

Валентин вскакивает, выходит и видит: Валя у двери, перед ней - Мать и Бабка.

Б а б к а (плачет). Пусть идет, коли так, пусть! Хватит горюшка, прибежит!..
М а т ь. Да! Иди! Скатертью дорога! Все идите! Бегите! Не могу я больше! Отблагодарили родную мать, родной дом! Всю жизнь вам отдают, от всего ради вас отказываются, а вы!.. Мы отстали, мы не понимаем ничего! Как будто сами такими не были! Иди, иди! Что стоишь? Иди! (Распахивает дверь.) У тебя же любовь! Как же! Анна Каренина! А я, слава богу, освобожусь! Я, может, тоже поживу спокойно, для себя немножко поживу! Я тоже живой человек и тоже женщина! А до вас мне больше нет дела! (Пауза.) Я отдала вам все, я была вам и матерью и отцом - как это все тяжело!.. И я все понимаю, неужели вы думаете, не понимаю? Но я не хочу, чтобы у вас было, как у меня, как у многих, многих женщин... Если бы вы знали, что это - жить одной! Если бы... Иди же! Иди!..
Б а б к а. Да куда, куда ей идти-то?
М а т ь. Куда хочет! Я устала! Не могу больше!..

Валя не уходит. Валентин подбегает к ней.

О н. Ну? Иди же!
О н а. Я не могу сейчас... Ты видишь?
О н. Сейчас, сейчас!.. Не жалей ничего, нельзя!..
О н а. Что я, каменная?
О н. Валя!
О н а. Потом. Уходи. Не могу я ее добивать...

Мать сидит, закрыв рукой глаза. Валя гладит ее по голове. Валентин возвращается домой. Садится.
Пауза. В дверях стук и гром. Входит нарядный Володя с покупками.

В о л о д я. А, студенты, здорово!.. Ногами двери открываем, а?.. Примите-ка, вот тут стеклянное!.. Так!.. Не захотели у меня башли брать, - видал, все равно плывут!.. Кораблекрушение!.. Ого, выговаривается!.. А маманя где? Девочки? Ты чего такой, исторический матерьялизьм?..
В а л е н т и н. Да так. Мама скоро придет, а девочки не знаю где...
В о л о д я. А! Ну ясно! А то я им тут подарочков к Новому году...
В а л е н т и н. Ты извини, но я буду заниматься, ладно?
В о л о д я (чуть обидясь, взяв Валю за плечо). Слушай, мужик! Вот так, без никого... Вот я, ты и твой кореш... Если ты чего думаешь насчет матери, - ты брось, понял? Мать у тебя замечательная, и я к ней ничего, понял?.. Нет, ты слушай!.. Чтоб у нас все путем... Я к вам нечайно попал, сам знаешь, и вот это дело (про покупки) - от души, от сердца, понял?
В а л е н т и н. Да, я понял, Володя, я ничего не говорю.
В о л о д я. И все! Слово нефтяника!.. Я тут девочкам на елку, то, се, и все. Понял? От души.
В а л е н т и н. Я понял.
В о л о д я. И ты мать вообще... Ты ее держись!.. Она и девушку твою примет, и вообще!..
В а л е н т и н (с усмешкой). С девушкой-то все.
В о л о д я. Чего?
В а л е н т и н. Да так!..
В о л о д я. Ну-ка, ну-ка! Потерпел кораблекрушение, что ли?
В а л е н т и н. Вроде того.
В о л о д я. Ну, это ты брось!.. Мне мать рассказывала, что у вас вообще все так, без балды. А?.. Ну, интересно! Ну, вы даете!..
Б у х о в. Кончен бал, погасли свечи...
В о л о д я. Ну не поверю! Чего ж это, а? Всё деньги небось? Жилья нету, родичи против, то да се?.. Так, что ли? Эх, люди! А ты уж и лапки кверху? Ну народ! (Бухову.) Она человек-то стоящий?..

Бухов пожимает плечами.

Любишь ты ее?

Валентин кивает.

Так в чём дело, дядя? Держи и не выпускай! Всю жизнь потом себе не простишь, увидишь! На всю жизнь кислым останешься! Брось все, не жалей, вали работать, добудь что надо! Хочешь к нам? Не будешь пить-курить, за два года вот такие гроши привезешь! Квартиру построишь, ее оденешь-обуешь, чин чинарем! А поучишься заочно. А то и потом догонишь! Ты для чего учишься-то? Для счастья или для чего? Так, может, оно пришло уже, держи его! Баба, брат, это большое в жизни счастье! Это много. Потом локти будешь кусать, точно тебе говорю!.. Хочешь - поедем! К себе на буровую поставлю! Через три месяца разряд дам. У меня звери, а не бригада, увидишь!..
Б у х о в. А армия?
В о л о д я. Мы не отдадим!.. Я тебе дело говорю, парень!
Б у х о в. Работать и здесь можно.
В о л о д я. Здесь не то! Там реальность, понял? Полста - на котел, проходить - в казенном проходишь, а две сотни в месяц как кинешь своей девочке - она от тебя и к академику не учапает, понял? Давай, точно тебе говорю!.. И что вы несмелые какие-то! Парнишки в ваши годы уже полвойны прошли, Родину отстояли, а вы девок своих отстоять не можете! Мужики тоже, комсомол!..
В а л е н т и н. Как кинешь? А она?
В о л о д я. Что она? Подождет! Считай, это счастье, что я тебе попался!
В а л е н т и н. Как - подождет! Я без нее не могу!
В о л о д я. Здрасте! Ты ж для нее сделаешь. И сам человеком будешь чувствовать, перед собой совесть чистая: мол, я все сделал, ничего для тебя не пожалел! А бабы, я вам скажу, это больше всего уважают: когда ты за нее и в огонь и, в воду! Ей и денег твоих не надо - только чего-нибудь этакое для нее шарахни! А если Исусиком таким ходить, слюни распускать, того и гляди, уведут!..
Б у х о в. Вообще-то верно: чтобы взять крепость, осаду не снимают.
В о л о д я. Ну!.. Вот и по науке так! Ну что? Едешь, что ли? Пиши адрес, с оркестром встречу! Не бойсь!
В а л е н т и н. Подождите, а она? Она-то что?..
В о л о д я. Ну, заладил! Захочет - приедет тоже!
В а л е н т и н. Подождите, я сейчас!
Б у х о в. Куда ты, псих! Шапку хоть!..

Валентин убегает. Бухов спешит за ним. Без пальто и шапки Валентин стоит в телефонной будке.
На другом конце мы видим телефон, накрытый подушкой. Звонка нет.
Валентин идет по улице. Он убит. Бухов - за ним, обматывает его своим
шарфом, отдает свои перчатки.

Ну нельзя же так! К черту всякую любовь, нет никакой любви!.. Валь!.. Ну! Слышишь?.. Наплевать и забыть! Давай погреемся зайдем, простудишься еще, не хватало! Любовь! Сказал бы я!..

Они входят в вестибюль большого магазина, греются у калорифера.
Рядом стоит Прохожий, человек с авоськой, лет сорока, самого обычного вида.

Ну вот, хочешь, у чудака спросим: есть любовь или нет? Он сейчас тебе скажет, послушай! (Смеется.)
В а л е н т и н. Да брось ты к черту!..
Б у х о в. Да нет уж, нет! Покончим с этим делом!.. Товарищ, а товарищ! Извините, мы из молодежной редакции радио, у нас небольшой социологический опрос. (Достал блокнот и ручку, играет в корреспондента.) Вы можете не называть себя, не обязательно... Скажите, пожалуйста, что вы думаете о любви? Есть любовь или нет, и вообще, какая она?

Прохожий вдруг взволновался, оглядывается, усмехается.

П р о х о ж и й. Вы что, серьезно?.. Почему именно у меня?
Б у х о в. Ну, это чистая случайность, не волнуйтесь...
В а л е н т и н. Бухов, кончай, не надо!
Б у х о в (отстраняя Валентина). Всего несколько слов. (Усмешка.) Уж мы-то с вами знаем, что никакой любви нет, но...
П р о х о ж и й. Как - нет?..
Б у х о в. А что, есть?
П р о х о ж и й (еще оглянувшись, отступая, манит ребят за собой, может быть, даже обнимает их за плечи и говорит, волнуясь). Сейчас... Минутку... Как бы это вам сформулировать? Вот!.. Смешно!.. Никому нельзя рассказать, а хочется... Какая она? Да? (Усмехается.) Вы знаете, какая она? Как писал Александр Блок: "Тоскою, страстью, огневицей идет безумие любви..." Вы только поймите правильно... Вот, предположим, есть у человека семья, дом, одной девочке тринадцать, другой семь... Все замечательно, и жена замечательный человек... Браки, как говорят, совершаются на небесах, и этот брак тоже... Девочки идут в школу, а вы не заметили, как они выросли, потому что жили счастливо... Вы понимаете?.. Но вдруг что-то случается... Почему? Откуда? Никто не знает... Любовь?.. Да, это то состояние, почти болезненное, та психическая навязчивая идея, когда ты думаешь только об одном. О ней... Всюду она, и только, все остальное - лишь отвлечение, досада, и ты высматриваешь, ждешь... увидеть, только увидеть, больше ничего, иначе сойдешь с ума!.. Любовь - это колдовство, это та близость, когда вот так, когда положишь человеку руку на плечо, возьмешь его за руку, прикоснешься - и все! Понимаешь, что это твое, навсегда твое, что бы там ни было. Понимаете?.. Как быть тогда, а?.. Влюбленность и любовь, страсть и любовь, они похожи, но они совсем разные. Понимаете? Влюбленность - это прекрасно! Тут и ликование, и счастье, и тревога, и жажда, и страх потерять человека, потерять все, и тысячи комплексов, и изнуряющая мысль: как быть? что делать? Ты говоришь невероятные слова, которых ты никогда не говорил, и тебе говорят такие же слова, и ты веришь, сразу веришь, что она никому такого не говорила... Да, хочется увидеть, увидеть, больше ничего... Проверить, проверить, убедиться, опять испытать то, что было... Где ты, где ты? И ты перестаешь есть, спать, ничего не слышишь, ты как стрела - тетива спущена, ты летишь. В этом есть ощущение удара, катастрофы: была жизнь, шли трамваи, ты пил чай, и вдруг - бомба, разрыв, все снесено взрывной волной... Как поезд метро, когда он вырывается из тоннеля на метромост: все дремали, качались, читали газеты, и бац! - солнце, небо, река блестит... Да? Понятно?.. Но это не все, мальчики! Любовь - это когда человек понимает другого, когда он делает так, чтобы обрадовать и осчастливить другого. Она говорит: хочешь, я рожу тебе сына? Да, говоришь ты без запинки, потому что тебе ясно, что это должна сделать только она. Любовь - это когда ничего не стыдно, ничего не страшно, понимаете? Когда тебя не подведут, не предадут. Когда верят. Когда хотят быть лучше, жить чище. Вот когда говорят: что ж ты, такая-сякая, опоздала на десять минут, где ты была?.. Это не любовь. Это - когда ждут без конца: и час, и год, и больше, потому что знают и верят, что человек все равно придет... (Чуть опомнясь.) Извините, я, кажется, слишком... Извините.

Ребята ошеломлены. Прохожий улыбается, оглядывается. Пауза.

Б у х о в. Простите, это вы ее ждете? Да?
П р о х о ж и й. Я жду свою жену... (Уходит.)
Б у х о в. Нет, в этом, видно, ничего не понять, пока не узнаешь сам... Ты куда? Валь?
В а л е н т и н. Не надо. Дай я побуду один.

Валентин быстро уходит от Бухова. Снова скамейка, зима, музыка. Надвигается Новый год.
Появляется Валентина. Подходит. Садится рядом. Пауза.

О н. Вообще-то любовь надо душить в зародыше.
О н а. Конечно. Вот так вот.
О н. Нет, я, может, и влюбился бы, да времени нету.
О н а. Да, со временем кошмар.
О н. Еще, кстати, Наполеон говорил: на женщину - не более получаса.
О н а (в тон). А на мужчин и пятнадцати минут много!
О н. Ну уж пятнадцать, может, уделите?

И они начинают смеяться. Они смеются, еще не зная, какая жизнь ждет их впереди.
Но первую победу они одержали.

Конец

1970

Hosted by uCoz